Ричард Длинные Руки - барон - Гай Юлий Орловский

Отбросив лук, я выдернул меч, в мгновение ока оказался рядом и упер острие в мохнатую грудь, покрытую редкой шерстью, как у переразвитой летучей мыши.

– И кто теперь дурак?

Рыцари и граф Эбергард образовали круг, сэр Смит воскликнул восторженно:

– Я же говорил графу, что вы прикидываетесь! А он «дурак, дурак…»…

Граф Эбергард метнул на сэра Смита огненный взгляд, но ничего не сказал, а я понял по чересчур хитрому лицу тараканоусого рыцаря, что просто подставляет именитого графа. Летучая тварь пыталась отползти, я чуть надавил на острие, кожа лопнула, пропустив лезвие, крылан скрипуче закричал.

– Быстро рассказывай, – велел я. – Сколько вас?.. Кто командует? Быстро явки, пароли… В глаза смотреть, в глаза!

Крылатый человек прохрипел:

– Зачем я буду рассказывать? Все равно убьешь… А пыток не боюсь…

Я спросил у Смита:

– Доблестный сэр, я видел, как вы самолично точили меч, хотя можно бы поручить такую важную работу оруженосцам… Впрочем, их с нами нет. У вас еще сохранился точильный камешек?

Недоумевая, он вытащил из сумки небольшой брусок размером в половину ладони.

– Прекрасно, – сказал я. – Сточите этому наивному передние зубы. А то он почему-то ждет, что будем бить или прижигать огнем, как будто мы варвары, а не миротворствующие христиане…

Два рыцаря схватили крылана и прижали к земле, третий раскрыл ему пасть и всадил деревянную распорку. Сэр Смит закрывал крылана спиной, я видел только двигающуюся руку и слышал жуткий монотонный скрип, от которого у самого заныли зубы. Вдруг раздался нечеловеческий вой, рыцари злобно захохотали, сэр Смит обернулся.

– Сэр Ричард, – сказал он с глубоким уважением к профессионалу, – он просится говорить…

Крылан выл, хрипел, слезы текли безостановочно. Когда выдернули распорку, он прохрипел торопливо:

– Я скажу!.. Все скажу… Все… только не надо больше…

– Говори, – велел я жестко. – И помни, что у тебя еще нетронутых тридцать зубов!.. Соврешь, самое веселое будет впереди.

Крылатый человек, похожий и на летучую мышь, и на шимпанзе, и даже на ящерицу, трясся всем телом, всхлипывал совсем по-человечьи. Граф Эбергард, опередив меня, начал задавать вопросы коротко, четко, я сразу оценил профессионального военного с кругозором и мировоззрением майора, умеющего быть и отцом солдатам, и лютым противником тем, кто на другой стороне.

Пока они добывали сведения, мы расседлали коней, напоили, дали овса из седельных сумок. Граф Эбергард, посовещавшись с графом Мемелем, сухо сообщил лично мне, но так, чтобы слышали и все остальные:

– За нами большой отряд в сто конных, как вы уже слышали. Этот был послан шпионить за нами. Его задача – сообщать о наших передвижениях…

Сэр Смит театрально расправил усы и поинтересовался излишне громко: – Всего лишь сто конных? И все?

Граф нахмурился, бравада чересчур заметна, сказал суховато:

– Вы совершенно верно ставите вопрос, сэр Смит, хотя это вам несвойственно. Кроме ста конных, там два или три темных монаха. Их возможности нам неизвестны, а также с ними, как сейчас выяснилось, скачет человек-тролль, а это хуже всего. Некоторые из нас уже знают, что это… Думаю, противник учел все потери и теперь постарается обойти нас, чтобы устроить засаду. Это, конечно, намного хуже. Засады я почему-то очень не люблю, если честно.

Сэр Смит спросил напряженным голосом:

– А если успеем встать у этого тролля на дороге? Сумеем с ним справиться? Или бесполезно?

Все посмотрели на меня. Я кивнул.

– Рискованно, но кто не рискует, тот и хорошего вина не пьет, и у того над могилой не сыплют курганов. Сколько их было?

– Разведчиков? – переспросил граф. – Один.

– Значит, их ниточка оборвалась? Если свернем или ускоримся, те потеряют наш след?

Он вздохнул и посмотрел на меня с понятной ненавистью.

– Все дело в том, что свернуть не можем. Справа и слева – пустые земли, а до города, где можем продать коней и доспехи, не больше восьмидесяти миль. Так что придется идти, как идем. Надеюсь, очень надеюсь, что завтра сумеем освободиться от балласта.

– Тогда и свернем, – сказал сэр Смит бодро.

– Как бы не оказалось поздно, – заметил граф суховато.

Сэр Смит насторожился.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас за нами только погоня, – объяснил граф брезгливым тоном, – что вообще-то, как понимаете даже вы, не слишком серьезная угроза. Куда хуже, что эти крылатые могли сообщить тем, кто впереди. А засады, знаете ли…

Сэр Смит помрачнел, даже я поежился. Засады – это стрельба снайперов по беспечным растяпам, внезапное нападение из придорожных кустов, когда не успеваешь даже выхватить меч и развернуть коня, это неожиданный камнепад с горы, что сметает весь отряд, как муравьев…

– Будем бдить, – проговорил я в тягостном молчании. – Или бдеть, кому как нравится. Засады устраивают тоже люди. Всякие! Не все из них графы Эбергарды.

Граф Эбергард метнул на меня злой взгляд, но потом решил, что это я все-таки признал его заслуги, отвернулся и пошел к своему коню. Рыцари усаживались в седла, только Кадфаэль все еще преклонял колени перед всхлипывающим крыланом и уговаривал его принять святое причащение да Пес напрыгивал на обоих, приглашая поиграть.

Леди Ингрид и сэр Брайан посматривали на распростертого крылана с опаской, подойти не решались. Я помахал им рукой и сказал громко:

– Как видите, с нами еще опаснее!

Рука Брайана инстинктивно взлетела к голове, пальцы коснулись громадной шишки. Половину лица занял громадный кровоподтек, багровый, как закат, с лиловыми и желтыми краями.

– Не скажите, – возразил он.

– Как голова? – спросил я.

– Трещит, – признался он.

Мы тронулись в прежнем порядке: трое рыцарей впереди, доверив вести своих заводных коней арьергарду, далее мы с сэром Смитом и графом Эбергардом. Только Кадфаэль запоздал, он проследил, чтобы пленника не убили, а оставили раскаиваться в своей грешной жизни. Чтобы у него было больше времени раскаиваться, сэр Смит мечом продырявил ему крылья, стараясь не задеть мышцы, а пленка зарастет за пару недель.

Я ехал, раздумывая о путях церкви, что вон даже крылана зачисляет в Божьи создания, перед Богом, дескать, все равны, все имеют право на жизнь, на искупление. И сэр Смит, что и человеку снесет голову, не задумываясь о такой ерунде, как святость жизни или права общечеловека, признал правоту Кадфаэля и оставил крылану жизнь.

Брат Кадфаэль вдруг начал громко и отчетливо читать молитву в избавление и спасение. Сэр Смит взглянул вверх, вздрогнул и опустил голову с такой поспешностью, что лязгнули зубы.