Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

Обычным делом были столкновения из-за долей. Как и во времена, когда партнеры работали в Salomon Brothers, вопросы вознаграждения были той самой территорией, где обнаруживались внутренние трения. Деловитость обстановки на Стимбоут-Роуд скрывала внутреннюю напряженность, прорывавшуюся всякий раз, когда на первый план выходили проблемы управления, долей или крупных операций с портфелем компании. Вспыльчивый Скоулс, стремившийся повысить свой статус, постоянно сталкивался с Маллинсом: оба ученых мужа стремились обнаружить свое интеллектуальное превосходство друг перед другом. Простодушного южанина Хокинса глубоко раздражала секретность, насаждаемая Хилибрандом. Даже Розенфелд, отвечавший в компании за управление текущей деятельностью, подвергался изощренному давлению со стороны Меривезера, который время от времени начинал ворчать: «Эрику надо изыскать способ сделать какие-то деньги», – словно компания управлялась недостаточно хорошо.

Арбитражеры оставались слепы к достижениям, не находившим прямого отражения в итогах деятельности предприятия.

Их интересовали только финансовые показатели. Возможно, это было одной из причин того, что, имея все необходимое, они так стремились максимизировать свои личные состояния. Они попросту не могли отказаться от идеи гарантии: ключевым моментом схемы, изобретенной Скоулсом, было получение дополнительных средств под залог их личного имущества. И гарантия превратилась для них в навязчивую идею.

После того как партнеры отпугнули Merrill Lynch, Bear Stearns и Chase Manhattan, они начали обрабатывать Union Bank of Switzerland (UBS), добиваясь гарантии от него. Выбор объекта лоббирования был любопытным, поскольку UBS уже дважды отвергал поползновения LT. В 1994 году, когда LT только начинала свою деятельность, UBS отказался инвестировать в хедж-фонд. Чуть позднее Меривезер и Хагани вновь обратились в UBS, надеясь вовлечь его в операции с облигациями и свопами. Но банк опасался кредитовать подобные сделки, и партнеры снова получили отказ.

Впрочем, LT продолжала оказывать давление на цюрихский банк. Более того, у хедж-фонда в UBS был важный союзник, уроженец Бруклина и бывший трейдер Salomon Рон Танненбаум. Общительный, имевший грубоватую внешность Танненбаум пришел на работу в нью-йоркское отделение Salomon через год после Хилибранда. Потом Танненбаума перевели в Токио, где он выполнял обязанности агента Группы арбитражных операций по дистрибуции на местном рынке. Еще позже Рона перевели в Лондон, где ему пришлось столкнуться со многими сделками Меривезера. Поначалу Танненбаум был запуган и, вероятно, ввергнут в священный трепет самим Меривезером и его трейдерами. Но со временем он стал другом и стойким поклонником группы Меривезера.

В UBS Танненбаум работал с хедж-фондами. Он постоянно призывал своих боссов дать ребятам из Гринвича шанс. Тем временем в банке происходили перемены, которые нарушали устоявшиеся порядки. UBS, издавна считавшийся первым банком Швейцарии, был воплощением строго блюдущего традиции банковского истеблишмента страны. Следуя этим традициям, банк рекрутировал финансистов-гномов не в Массачусетском технологическом институте, а среди соотечественников и предлагал каждому из вице-президентов на выбор три сорта полированной древесины – красное дерево, орех или сосну – для обшивки стен кабинета[118]. Самодовольный банк с удивлением обнаружил, что международные финансы более не подчиняются неторопливому альпийскому ритму. В UBS были шокированы, когда его обошел Swiss Bank, гораздо быстрее модернизировавшийся конкурент, который, в частности, занялся торговлей ПФИ. К середине 1990-х годов UBS начал бороться за возвращение утраченных позиций, наняв множество агрессивных трейдеров. Матис Кабиаллаветта, жизнерадостный и учтивый принц швейцарского банковского мира, ставший генеральным директором, дал своим трейдерам, находившимся на положении «вольных стрелков», свободу действий при отчаянном штурме, который должен был вернуть UBS самое высокое положение среди швейцарских банков. В сентябре 1995 года Танненбаум, воспользовавшись стремлением банка к расширению деятельности, уговорил совет директоров одобрить выбор LT в качестве контрагента. Кроме того, банк нанял Т.Дж. Лима, уроженца Малайзии и сотрудника Merrill Lynch, и уполномочил его развернуть операции с ПФИ. Таким образом, к 1996 году все было готово для того, чтобы у LT наконец появился плацдарм в Альпах.

Хедж-фонд мгновенно стал крупнейшим клиентом UBS, что принесло банку в первый же год 15 миллионов долларов дохода[119]. Но, как всегда, бизнес с LT давал минимальную прибыль, которая обычно составляла менее 1 %. По одной из сделок с японскими ценными бумагами LT снизил прибыль банка до 22,5 базисных пункта, то есть менее чем до четверти процента. Рами Голдштейн, быстро соображавший глава отдела операций с ПФИ, принял сделку со столь низкой прибылью в штыки. «Ронни, они не клиенты, они – конкуренты! – закричал на Танненбаума седовласый Голдштейн, некогда служивший в десантных войсках Израиля и получивший докторскую степень в Йельском университете. И добавил: – Забудь номер моего телефона, я не хочу новых сделок с LTCM!»

Но сделки UBS с LTCM только начинались. По мере того как в управлении UBS отпускали поводья, банк бросало из одной крайности в другую. В сущности, курс определял Голдштейн, имевший ковбойскую страсть к приключениям. Он-то и развернул программу среднесрочного кредитования рискованных сделок с опционами на акции. Тем временем Танненбаум начал подумывать о расширении отношений с LT и переориентации их на более прибыльные продукты. UBS стал оказывать LT помощь в предложениях, связанных с налогами, что способствовало воссоединению Танненбаума с его добрым приятелем по работе в Salomon Майроном Скоулсом.

Поскольку LT демонстрировала возбуждающие прибыли, в UBS стали сожалеть о своем отказе инвестировать в нее. «Боже, это самая крупая ошибка из всех, что мы совершали», – стенал Ханс-Петер Баэр, глава отделов операций с ценными бумагами, валютой и ПФИ, прежде отвергший предложения LT. Компания прекратила привлекать деньги новых инвесторов, что определенно захлопнуло для них окно возможностей. А богатые швейцарские инвесторы платили премии в 10 % при выкупе долей старых инвесторов LT. В июле 1996 года, зная о тесных отношениях Танненбаума с ребятами из Гринвича, Баэр попросил своего трейдера узнать, не позволят ли его друзья UBS стать инвестором LT.

Теперь LT проявляла крайнюю заинтересованность в UBS и обратила все свои чары на страждущего трейдера этого банка. Фонд даже нарушил свою позицию и вопреки отказу от привлечения новых инвесторов предложил Танненбауму долю. Впрочем, UBS не позволил ему принять это предложение. В то время в LT размышляли о создании дочернего фонда. Его называли LTCM-X, и он должен был инвестировать в особенно рискованные сделки, а также сосредоточить свои усилия на Латинской Америке. Разочарованный Скоулс рассматривал LTCM-X как способ вырваться из-под ига Хилибранда, который вызывал у него все большее раздражение. В рамках плана учреждения нового фонда LT предложил партнерство Роберто Мендосе, вице-председателю J.P.Morgan, получившему образование в Гарварде сыну бывшего посла Кубы в Великобритании. Поскольку все эти планы переплетались, Скоулс поманил Танненбаума перспективой работы в LTCM-X. Возможно, это предложение было частью попытки LT подольститься к работодателю Танненбаума. В октябре Скоулс достал самую соблазнительную морковку, сообщив Танненбауму, что LT готова дать UBS разрешение сделать крупные инвестиции в фонд – при условии подписания гарантии деятельности фонда для партнеров LT.