Дневник пани Ганки - Тадеуш Доленга-Мостович

Достаточно сказать, что вопросы культуры и искусства разрешались бы замечательным ротмистром одного из лучших кавалерийских полков, национальные контролировал бы некий молодой граф, хорошо владеющий несколькими языками, оборона страны была бы отдана в руки одного из лучших варшавских актеров, который так прекрасно играл Юлия Цезаря. Однако я ни в коей мере не желаю обговаривать справедливость взглядов пани Ганки и прошу у нее прощения за это небольшое сокращение в ее дневнике. (Примеч. Т. Д.-М.)

– И можешь мне поверить, – добавила я, – что под моим руководством не было бы, например, безработицы. Вы, мужчины, полагаете сложными вещами проблемы, решение которых лежит на поверхности. Что может быть проще, чем ликвидировать безработицу? Достаточно объявить, что каждый, кто не желает работать, отправится в тюрьму. Или, например, эти споры с украинцами. Вот уж будь уверен: если бы я с ними пообщалась, то наверняка сумела бы их убедить, чтобы сидели спокойно. Я уж не говорю о дипломатии. Клянусь тебе, если бы вместо Бриана Соединенные Штаты Европы организовывала, например, Даниэль Дарьё, мы бы давно получили эти штаты, а все войны были бы отменены.

Как всегда, он не признал моей правоты и просто отшутился. С ним невозможно говорить всерьез. Он твердо убежден насчет собственного высшего статуса в области политики. Конечно, я могу оставить для него эту иллюзию. Как видно, подобные вещи необходимы ему для счастья.

Впрочем, если быть искренней, у меня не нашлось бы достаточно терпения, чтобы ежедневно и постоянно заниматься политикой. Уже не говоря о том, что мне непросто было бы найти на нее достаточно времени. Несколько раз я слушала дискуссии в сейме. Это ужасно скучно. На трибуну выходят разные господа и часами говорят о вещах абсолютно неинтересных.

Хорошо же, что мне вспомнилась Даниэль Дарьё. Пока что я не была на ее последнем фильме, а от Мушки знаю – Тото успел побывать дважды. Она и вправду очаровательна, однако нос у нее некрасивый. Но от такого безумца, как Тото, можно ожидать всего. Он способен поехать к ней хотя бы и в Голливуд. Ему бы это нисколько не помогло, потому что я прочла в «Кино», что она замужем и любит супруга. А деньги Тото ее не привлекут. Она и сама зарабатывает миллионы.

Мне уже не единожды приходило в голову, что я и сама могла бы играть в кино. Если говорить о красоте, то я наверняка не уступаю нашим звездам и могу сравняться со многими из зарубежных. При моем росте 160 сантиметров и весе в 53 килограмма я не выглядела бы менее стройной, чем лучшие из них. К тому же я фотогенична. Ясное дело, что актрисой становиться я не собираюсь, но сыграть разок, например, под псевдонимом, очень бы хотела. Полагаю, и Яцек не имел бы ничего против. Ведь когда-то я играла княжну Сапегу и прочих дам из высшего общества. В пансионе я тоже не раз принимала участие в аматорских представлениях, и наш полонист (а он знал в этом толк) твердил, что я, несомненно, обладаю талантом.

Идея увлекла меня чрезвычайно, поэтому я решила позвонить Тото, чтобы среди своих знакомых он отыскал кого-то, кто мог бы ввести меня в фильм. К несчастью, Тото я дома не застала.

Мы на часок отправились с Яцеком в кафе «Европейское», где встретили много знакомых. Всех я подговорила пойти на фильм, и позже мы отправились в «Бристоль» на ужин.

Уже входя в зал, я увидела ее: она сидела с дядей Альбином, с адвокатом Непшицким и с таким себе господином, связанным со скачками. Я внимательно – хотя и краешком глаза – поглядывала на Яцека. Он делал вид, что не смотрит в ту сторону, но слегка побледнел и чувствовал себя зажато. Догадаться отчего – было легко.

Уже то, что он ее – неожиданно – увидел, должно было выбить его из равновесия. К тому же его наверняка испугало ее общество: дядя Альбин. Правда, Яцек сам почти не поддерживал с ним отношений и знал, что никто из нашей семьи с дядей не общается, однако это наверняка должно было напугать его. Это я поняла сразу.

Честно говоря, я не очень-то надеялась, что мы ее застанем тут, и мне была интересна реакция их обоих. Так вот: мисс Норманн вела себя совершенно невозмутимо. Когда несколько раз взглянула в нашу сторону, сделала это с притворным равнодушием, и можно было бы подумать, что и с Яцеком она абсолютно незнакома. Но один раз их глаза встретились. Я сосредоточила все внимание, чтобы не упустить этого момента. Во взгляде Яцека словно бы прорвался гнев, ее же глаза скользнули по нему безо всякого интереса.

Она очень опасная женщина.

Я специально принялась ласкаться к Яцеку. Делала это почти демонстративно, заставляя его так же отвечать на мои нежности. Правда, сперва он старался меня немного приструнить, но я не отступала. Наконец сказала ему, что хочу потанцевать. Когда же он начал колебаться, я, боясь, чтобы он не придумал какой-то отговорки, встала и протянула к нему руки.

Я видела, что он зол, потому что улыбался – неестественно. И когда мы оказались среди танцующих пар, я сказала ему тихо:

– Не понимаю, что с тобой произошло?

– Со мной? – спросил он, чтобы потянуть время.

– Раньше ты любил танцевать.

– Почему «раньше»? – изобразил он возмущение. – Я всегда рад танцевать с тобой.

– Отчего же тогда у тебя такое лицо, словно идешь на эшафот?

– Что ты выдумываешь?! – засмеялся он неискренне.

– Держишь меня неловко, и, кажется, на танец ты согласился только из вежливости.

Яцек скривился:

– У тебя какие-то странные претензии. Я немного устал. Вот и все.

Мы как раз проходили мимо столика той женщины. Я ласково погладила его ладонь. Она, похоже, не заметила этого, но Яцек покраснел, и я видела, как у него заиграли желваки. Должно быть, он боялся этой женщины.

Я проговорила иронично:

– Ты ведешь себя так, словно пытаешься продемонстрировать, что тебе неприятны мои ласки.

Яцек чуть нахмурился и проворчал, нагнав на лицо вежливое выражение:

– Ты сама знаешь, что это неправда.

– Может, и так. Но ты хочешь, чтобы все в зале подумали, будто это правда, – настаивала я.

– Уверяю тебя, Ганечка, тебе так лишь кажется.

– А я уверяю тебя, что никогда уже не стану танцевать с тобой.

– Я правда не понимаю тебя. Ты упрекаешь меня в том, чего на самом-то деле и нет. Кроме того, могла бы иметь в себе достаточно снисходительности, чтобы согласиться: порой у человека нет настроения к танцу.

– Конечно, я соглашусь. Но в таком случае отчего ты пригласил меня на танец?

Яцек закусил губу:

– Прости, но ты ведь сама хотела.

– И что с того?.. Ты ведь мог бы сказать, что не хочешь, что я тебе уже надоела, что… Не знаю… Что тебе стыдно танцевать со мной, что…

Он оборвал меня сильным пожатием моей руки. Был очень зол. Не знаю почему, но меня охватило такое раздражение, что я не сумела сдержать сердитых слов: