Гром среди ясного неба - Генри Саттон

дому, он увидел, что пикапа там не было. Поль забеспокоился, но потом решил, что в таком маленьком городе вряд ли машину могли украсть. Скорее всего военные просто переставили ее на другое место. Их любовь к порядку похвальна, но в данном случае это было неприятно, так как теперь им придется возвращаться пешком, да еще в гору.

У доктора Кули был невысокий дом, обшитый белыми досками. В одной части он жил, а другая служила ему приемной. Соответственно там были две входные двери: одна в жилую часть, а другая в приемную. На ней висела табличка: «Карлтон М. Кули — ветеринар». Поль и Хоуп вошли во вторую дверь. Они сочли, что неудобно идти в жилую половину, хотя разницы большой не было. В доме было так же неестественно тихо, как и во всем городе. Хоуп позвала:

— Доктор Кули! Кто-нибудь есть дома? Хелло!

— Он, наверное, тоже болен,— сказал Поль.

— Я и не рассчитывала на ответ,— произнесла Хоуп,— но…

— Я понимаю,— сказал Поль,— было бы неприлично, если бы мы вошли, не подав голоса.

Они находились в зале ожидания, где попахивало дезинфекцией. По стенам стояли деревянные скамейки и стулья, а в углу стол, на котором лежали старые журналы «Жизнь собак» и рекламы фирмы, поставляющей продукты питания для животных. За залом ожидания находился небольшой кабинет Кули, вернее, это был коридор, ведущий в лечебное отделение, но он сумел разместить тут ветхий стол, стул и шкафы с картотекой. Поль ждал в дверях, пока Хоуп пыталась дозвониться. Он смотрел, как она набирала номер указательным пальцем и дожидалась гудка. Он знал, что это бесполезно. Прошло всего несколько секунд, а он уже был совершенно уверен, что и этот телефон не работает. Однако он не хотел мешать Хоуп. Девушка упорно набирала номер, теперь медленнее, уже почти без всякой надежды. Прежде чем повесить трубку, она повернулась и вопросительно посмотрела на Поля.

— Линия, наверное, повреждена,— сказал он.

— Да, конечно.— Она повесила трубку.

Все это было весьма грустно и вызывало раздражение. Поль наблюдал, как она закурила еще одну сигарету и с раздражением погасила спичку. Было очевидно, что эта неудача ее страшно расстроила.

— Я полагаю, нам следовало спросить в штабе госпиталя. Они бы сообщили, что линия повреждена, и не пришлось бы сюда идти.

— Наверное, так,— сказала Хоуп.

Понимая, что необходимо еще что-то предпринять, и желая, чтобы нахмуренное, усталое лицо Хоуп прояснилось, Поль стал усиленно соображать, и вдруг его осенило.

— Слушайте! — сказал он.— Они могут нам помочь. У них же есть полевая связь, телефон или что-нибудь еще. Они же должны иметь какую-то связь с внешним миром. Пойдемте к майору. Как его там зовут?

— Робертсон,— ответила она.

— Правильно. Он вас соединит с врачом.

— Да, конечно,—ответила она.— Я так устала, что ничего не соображаю.

— Я тоже,— признался он с улыбкой. Его улыбка была ответом на ее улыбку. Поль подумал, что такими понимающими, ободряющими товарищескими улыбками обмениваются неудачники, первыми выбывшие из соревнований. Это ощущение рассеял вдруг раздавшийся во дворе вопль — полукрик, полуплач. «Дерьмо-о-о!» — услышали они.

Хоуп радостно засмеялась.

— Это, наверное, доктор Кули. По всей вероятности, он здоров. Я полагаю, это он на заднем дворе со своими собаками.

— Собаки? Какие собаки? — спросил Поль.

— Вы же знаете, он ветеринар,— сказала Хоуп,— и у него целая свора собак.

Поль сдвинул брови.

— Конечно,— сказал он.— Конечно.

Но хмурое выражение его лица не исчезало. Он не слышал никакого лая собак, когда они приближались к дому. К тому же, пока они старались дозвониться, прошло три или четыре минуты, но стояла полная тишина, нарушаемая только ими.

Хоуп, однако, решительно направилась к двери. Полю ничего не оставалось, как последовать за ней. Они прошли через зал ожидания, вышли на улицу, обогнули дом и направились к заднему двору, откуда раздавался крик. Едва повернув за угол, Хоуп остановилась как вкопанная. Поль чуть не натолкнулся на нее. И…

Это был не Кули, а военный в форме сержанта. Он стоял около большой ямы. Рядом лежали кирка и лопата, прислоненные к перевернутому ящику.

— Эй, что вам здесь надо? — резко спросил сержант.— Вам нечего тут делать.

— Мы пришли к доктору Кули,— холодно, но вежливо ответила Хоуп.

— Его тут нет,— ответил сержант.— А теперь проваливайте!

— Что вы делаете? — спросил Поль.— Что… Что это за яма?

— А вы как думаете? — проворчал сержант.— На что еще это похоже? Яма как яма. Радуйтесь, что это не ваша могила.

Поль шагнул к нему, еще не зная зачем. Позже, вспоминая этот момент, он понял, что у него появилось страшное подозрение: не для доктора ли Кули копал могилу сержант? Все произошло так быстро. Поль приблизился к сержанту на один-два шага, но тут же отпрянул. Схватив Хоуп, он попытался оттащить ее, заслонить ей глаза. Но было поздно. Она уже мельком увидела то, что хотел скрыть сержант. Шесть окровавленных безголовых собачьих трупов. Хоуп судорожно вздохнула и стала давиться. Поль еще крепче прижал ее к себе и, стараясь хоть как-то помочь, беспомощно похлопал по спине.

— Успокойтесь,— проговорил он. Поль повернулся к сержанту и спросил:

— Что, черт подери, вы сделали с этими собаками?

— Я ничего не делал, мистер,— сказал сержант вызывающе.— Я такого с собакой никогда не сделал бы. Боже милостивый! Посмотрите, это они сделали!

— Они? — спросил Поль.

— Эти чертовы ученые парни и врачи. Они отрезали им головы. А потом приказали мне выкопать яму и зарыть их. Лучше бы я их самих зарыл, этих сукиных детей.

Тут он спохватился:

— Извините, мисс.— А потом, обращаясь опять к Полю, добавил: — Вам лучше увести даму отсюда.

Все еще обнимая Хоуп за плечи, Поль вывел ее на дорогу. Они стали медленно подниматься по склону горы к центру Тарсуса.

1 ЧАС 15 МИНУТ ПО МЕСТНОМУ ЛЕТНЕМУ ВРЕМЕНИ

Момент был неприятный. Робертсон знал, что это будет продолжаться минут пятнадцать— двадцать, то есть пока нембутал не преодолеет действие амфетамина, который он принял, чтобы оставаться бодрым всю эту длинную ночь, до самого утра. Теперь оставалось только ждать и стараться не думать. Он знал, что ощущение подавленности и полной никчемности было вызвано таблетками. Даже если бы он занимался в эту ночь другой работой, скажем, лечил