Дитя огня - Юлия Крен

Матильда хотела что-то сказать, но передумала. Разве она могла найти такой упрек, который бы не пришел в голову ему самому?

А голова у Арвида раскалывалась от боли. Из носа и рта у него шла кровь. Он растирал виски и дрожал, только теперь почувствовав холод.

– Твои раны… – произнесла Матильда, и вместо гнева в ее голосе послышалась усталость. – Мне нужно обработать твои раны…

Пока Матильда смотрела на Арвида удивленно-укоризненным взглядом, он чувствовал, как по его лицу стекает кровь. И как только он решился напасть на этого мужчину? Зачем он вообще бросился туда, к танцующим?

Сейчас Арвид уже не мог делать резких движений. У него не было сил даже на то, чтобы поднять голову, упавшую на грудь. Матильда привела его в какой-то сарай недалеко от конюшни, пропахший соломой и лошадьми, заставленный мешками и большими бочками. Это помещение не располагало к тому, чтобы оставаться в нем дольше, чем требовалось, однако, несмотря на то что раны были уже обработаны, Арвид и Матильда не спешили уходить.

– Это… это был не я, – выдавил из себя послушник. – В меня вселилась какая-то чужая сила. Это был… он.

Арвид не смотрел на девушку, но почувствовал, что она кивнула.

– Ты имеешь в виду отца, – тихо сказала она.

– Я никогда его не видел, но знаю, каким он был. Я это чувствую. Он был жестоким и безумным. Возможно, я тоже такой.

– В отличие от меня, ты хотя бы знаешь имя своего отца. Тебе известно, какие черты от него унаследовал и чего следует ожидать. А мне известно только то, что у моего отца светлые волосы. Если мужчина, который так часто мне снится, действительно мой отец.

– Думаешь… думаешь, он норманн?

Арвид поднял голову и по исказившемуся от боли лицу Матильды понял, что девушка много раз задавала себе этот вопрос, но ответить на него решилась только сейчас. Она робко кивнула:

– Да… Да, я начинаю так думать.

– И как ты к этому относишься?

– Плохо. Но даже тот, кто недоволен жизнью, все равно дышит, ест, пьет и идет по своему пути дальше.

– Тебе удалось понять, почему тебя хотят убить?

Гримаса боли исчезла с ее лица, во взгляде появился холод.

– Почему тебя это вдруг заинтересовало? Почему ты вообще вмешиваешься в мою жизнь?

– Матильда…

Гнев, от которого избавился Арвид, теперь омрачал черты Матильды. Если у него гнев отнял самообладание, то ее сделал безжалостной к ним обоим.

– Тогда в Фекане ты меня просто бросил! – вспылила девушка. – У тебя не хватило смелости посмотреть мне в глаза и попрощаться.

Арвида по-прежнему мучила совесть, а ее до сих пор терзала обида, пусть и давняя. Раньше он мог назвать много причин, побудивших его принять такое решение, но сейчас осознал: причина была лишь одна – слабость. Тогда Арвиду не хватило мужества посмотреть на Матильду и понять, что она волнует его душу как никто другой. Ему и сейчас было трудно это сделать, как и признаться себе в том, что вот уже несколько недель он не может забыть ее отравленное тело, лежавшее у него на руках, и страх потерять ее, охладивший его желание последовать Божьему призыву. В непосредственной близости от смерти, где побывали они с Матильдой, этот призыв звучал очень тихо. А бороться со смертью, как говорилось в Святом Писании, могла не вера и не надежда, а только любовь.

– Может, и так, – пробормотал Арвид. – И тем не менее – я дважды спас тебе жизнь.

Матильда отвернулась и принялась беспокойно ходить по помещению. Места в нем было мало, и она могла сделать не больше четырех шагов, не наталкиваясь на бочки или ящики.

– Я даже не уверена, что это стоило делать, – тихо сказала девушка. – Я имею в виду, что, кто бы ни пытался лишить меня жизни, он попытается еще раз. Однажды ему все-таки удастся убить меня, и я умру, так и не узнав, почему меня разлучили с людьми, которых я любила.

На глазах Матильды выступили слезы, которые доказывали, что холод в ее взгляде был притворным.

Арвид подошел к девушке и, не позволяя ей отстраниться, поймал ее за руки. Она не попыталась высвободиться, а в ярости набросилась на него:

– Разве ты не понимаешь, что мой мир рухнул, когда на монастырь напали, когда нам пришлось бежать, а каждый сон все больше открывал тайну моего происхождения! У меня оставался один маленький островок, на котором можно было стоять спокойно. И этот островок подарил мне ты, когда провел меня через лес. Но стоило мне поверить, что мир – это не только скопище опасностей, как ты выбил у меня почву из-под ног.

С каждым произнесенным словом в ее голосе появлялось все больше негодования. Матильда все же высвободила свои руки, но не стала метаться по помещению и дальше, а принялась колотить кулаками по груди Арвида:

– Почему ты это сделал? Почему ты все-таки это сделал?

Он растерянно пожал плечами.

– Потому что я понятия не имел, как должен вести себя с тобой! – вырвалось у Арвида. – Я знал только двух женщин. Руна была очень сильной, Гизела – чрезвычайно слабой, и обе они всегда были немного грустными.

– Но они наверняка переживали не только печальные, но и счастливые моменты.

– А когда… когда ты в последний раз была счастлива?

Девушка перестала бить Арвида. Она разжала кулаки, ее руки безвольно опустились.

– Не знаю, не могу вспомнить.

И снова они застыли друг напротив друга, прислушиваясь к тишине. Когда Арвид переступил этот порог, он казался себе жалким и униженным. Теперь он почувствовал еще кое-что – радость от взаимной откровенности. Все те чувства, которые вызывала в нем Матильда и которые он так долго пытался забыть – угрызения совести, упрямство, тоска и смущение, – не превратились в еще более тяжелое бремя. Напротив, юноше стало легче выносить эти чувства, когда он признался в них себе и, прежде всего, ей.

– Мне жаль, – тихо сказал он. – Мне очень жаль.

Арвид не мог ничего изменить, но сегодня его уже не пугала близость, от которой он сбежал тогда. Сегодня он даже искал ее. И он нигде не смог бы ощутить это более отчетливо, чем здесь – в убогом и грязном, но таком же уединенном месте, как поляна в лесу.

Послушник поднял руки, нежно провел по плечам Матильды и наконец притянул ее к себе, чтобы согреть своим теплом, как раньше.

– Я никогда не пил так много, как сегодня, – пробормотал он.

– Я тоже.

– Я не понимаю, что делаю.

– Я тоже.

Интересно, он покраснел так же, как и Матильда? Догадывался ли он, что если поцелует ее сегодня, то уже не сможет ограничиться только этим?

На лице послушницы отразился страх, но она не убежала. Арвид чувствовал то же самое, но закрыл глаза, склонился к девушке и поцеловал ее.