Дитя огня - Юлия Крен

«Герлок, – подумала Матильда. – Герлок может знать что-то о Бретани. Она только что провела первую брачную ночь с Гильомом Патлатым. Были ли его поцелуи такими же сладкими, как поцелуи Арвида, прикосновения такими же страстными, а взгляды – такими же ненасытными?»

Во всяком случае, то, что сделали Гильом и Герлок, получило благословение Всевышнего, а значит, не было грехом – они же с Арвидом совершили грех. Вчера Матильда так не думала, но сейчас представила себе лица монахинь, которые учили ее различать добро и зло. Если бы аббатиса была жива, она посмотрела бы на нее с укором, наставница – с брезгливостью, а Маура – с недоумением.

Матильда скрестила руки на груди, словно таким образом могла спрятаться, и подняла глаза к небу. Было не так рано, как она предполагала, но солнце не сияло, а скрывалось за молочно-белой тучей. Матильда быстро вошла в замок.

Она была уверена, что застанет Герлок не мрачной и уставшей, – новобрачная будет светиться от счастья и встретит ее с румянцем на щеках и лихорадочным блеском глаз. Не помешает ли она, войдя в покои невесты? Может, Гильом все еще с Герлок?

Но такие мужчины, как он, проводят с женами ночи, не дни.

Дверь, ведущая в женскую половину замка, была широко распахнута. Герлок сидела одна на огромной кровати. Она прогнала прочь всех служанок и Матильду тоже не хотела видеть.

– Уходи! – воскликнула Герлок, не поднимая головы. – Оставь меня в покое!

Матильда не ушла. Плечи Герлок были низко опущены, а подбородок не высокомерно вздернут, а прижат к груди.

– Уходи! – снова потребовала она, и ее голос дрожал.

– Герлок… – растерянно произнесла Матильда.

Только теперь Герлок подняла глаза. И только теперь Матильда заметила в них слезы.

Она никогда прежде не видела Герлок плачущей, но еще сильнее ее поразило то, что рыдания девушки напоминали тихое поскуливание. Смеялась Герлок во всю глотку, но плакала как старая измученная женщина, у которой не хватает сил, чтобы выразить свое безграничное горе. Эта девушка была яркой всегда и во всем, и такой плач казался не просто жалким, но и каким-то… фальшивым.

Матильда бросилась к ней:

– Что случилось? Это из-за того, что…

Она не смогла договорить до конца и тем самым откинуть темный полог, скрывающий ото всех, кроме самих молодоженов, тайны первой брачной ночи.

Матильда предположила страшную вещь: Гильом Патлатый выполнил супружеский долг грубо и жестоко, но слова, которые Герлок, запинаясь, произнесла после долгих всхлипываний, опровергли эту догадку.

– Гильом – хороший человек. Я должна радоваться, что вышла за него замуж.

– Но ты не рада, – определила Матильда.

– Смогу ли я стать счастливой… вдали от родины?

Поток ее слез иссяк. Герлок окинула комнату таким взглядом, как будто видела ее впервые, как будто ей показалось, что она уже находится в своем новом доме в Пуатье. Она слишком смутно представляла себе этот дом, чтобы надеяться на то, что однажды сможет чувствовать себя там уютно. Герлок еще не знала, испускает ли там камин густые клубы дыма, от которых першит в горле, или же керосиновые лампы источают мягкий теплый свет и приятный запах; задувает ли в щели холодный ветер, или же стены замка достаточно крепкие, чтобы защитить его от бурь.

– Я не знаю там ни души! – выдавила она из себя. – В этом месте я ни для кого не буду Герлок, никто не обратится ко мне по имени. Мое имя неразрывно связано с севером и варварами, оно просто неприличное. Герлок – дочь норманна, а жену франка зовут Адель.

Матильда сжала ее руки. Они были красными и холодными как лед.

– Ты ведь всегда хотела этого. Ты хотела, чтобы люди забыли, чья ты дочь. Ты хотела выйти замуж за франка. И теперь твои желания начали исполняться.

Матильда говорила с воодушевлением, но грусть не исчезла с лица Герлок. Ее глаза были заплаканными.

– Да, все мои желания исполняются, но теперь я спрашиваю себя: что от меня останется, когда я потеряю все, чем жила в прошлом? Как я смогу радоваться, если меня вообще не будет? Конечно, человек, который носит безобразную, грубую одежду, мечтает от нее избавиться, но, сделав это, он останется голым и будет страдать от холода.

Теперь Матильда догадывалась, что именно мучает ее собеседницу, однако до конца понять ее боль не могла. Герлок очень боялась отказываться от своего прошлого и от себя прежней, но Матильда считала такую возможность подарком судьбы. На секунду ей тоже захотелось найти забвение, и она вдруг спросила:

– Может быть… может быть, мне все же стоит уехать с тобой в Пуатье?

Она не знала, какой ответ хотела услышать.

Герлок снова окинула взглядом комнату, а когда наконец остановила его на Матильде, то посмотрела на нее так, будто ее вообще не существовало.

– Я должна стать новым человеком, которого зовут Адель. Если кто-то будет напоминать мне о Герлок, я не смогу этого сделать. Я уже пролила много слез, а рядом с тобой буду рыдать и дальше. – Она отвернулась. – Оставь меня.

Казалось, что Герлок совершенно пала духом, но, поскольку она уже не плакала, Матильда поднялась и вышла из комнаты.

Руанский замок был гораздо больше, чем замки в Фекане и Байе, однако сейчас и он казался Матильде слишком тесным. Зачем ей все эти залы, коридоры и комнаты, если в них невозможно спрятаться? Спрятаться от Арвида, от Герлок и – послушница осознавала это все более отчетливо – от кого-то еще. В последние несколько часов опасности подвергалась ее душа, а не тело, но сейчас, бесцельно блуждая по замку, девушка вновь почувствовала на себе невидимый взгляд. Это было смутное, но знакомое ощущение. То же самое она испытывала и в Лионе, где кто-то следил за ней и пытался отравить. Возможно, Матильда ошибалась, возможно, ее чувства слишком обострились, но она понимала, что здесь убийце будет проще всего совершить очередное покушение на ее жизнь. Люди, которых она встречала в замке, вряд ли станут ее защищать: пьяные воины спали на полу, уставшие служанки занимались уборкой. Для всех них Матильда была чужим человеком, а ее знакомых, например Герлок, интересовала только собственная судьба.

Матильда подумала, что могла бы направиться к Спроте. Спокойствие этой женщины передалось бы ей и отвлекло бы от попыток понять, почему ее дыхание так участилось, а по телу побежали мурашки.

Чтобы добраться до покоев Спроты, Матильде пришлось одной пройти через два пустых коридора. Когда у нее под ногами прошмыгнула крыса, девушка резко вскрикнула, и на один миг животное, которое интересовали лишь кучи мусора, показалось ей предвестником беды. Матильда закусила губу, подождала, пока крыса скроется в темном углу, и, ускорив шаг, наконец вышла из коридора. За несколько шагов до покоев Спроты девушке удалось справиться с паникой, но, когда она увидела, что в комнате никого нет, ее снова охватил страх, на этот раз еще более сильный.