Паутина. Книга первая «Геныч» - Игорь Афанасьев

Сурен вышел вперед, пританцовывая и разминая ноги. "Вот для чего он ботинки надел, — догадался Геныч и впился глазами в лицо своего противника. — Ноги будут его основным оружием!.. Что такое?.. В подошве правого ботинка под кожей вставлена металлическая пластинка?.. Маваши!.. Он отрабатывал этот удар последние пять месяцев и теперь полностью уверен, что с первого же раза проломит мне челюсть!.. Что он там изучал?.. Карате?.. Ну ничего! Давай, потанцуем!"

Между тем Сурен сблизился и нанес пробный удар. Промахнулся и получил встречный — в область сердца. Кроткий такой удар, незаметный!.. Геныч увидел удивленные глаза кавказца, в которых мелькнул первый страх. Снова ботинок Сурена пронзил воздух, и снова встречный удар в то же место. Сурен почувствовал себя плохо: еще один такой промах, и он не выдержит... Почему он никак не может попасть в этого русского?

— Может, хватит? — спросил Геныч. — Умрешь ведь!

— Не хватит! — прорычал Сурен и ринулся вперед. Но ноги подкосились, он упал на колени... Кавказцы находились в прострации, они не поняли, что произошло? Встречных ударов в область сердца никто из них не заметил.

* * *

Глава 11. «Смятая фотография.»

* * *

19 ноября в день артиллерии выпал первый снежок. Выпал и тут же растаял. По гарнизону был объявлен выходной день. Отменили все занятия. В столовой приготовили праздничный завтрак. В этот раз обошлись без надоевшей всем перловой каши, именуемой за глаза "шрапнелью" и картофельного рагу, взывающего у солдата изжогу. Ох уж это картофельное рагу!.. Тут надо подробно объяснить, что это за блюдо такое. Название интригующее, вызывающее ассоциации с чем-то необычным, приготовленном в элитном ресторане. Человеку искушенному в этих вопросах воображение подсказывает ароматные кусочки картофеля, хорошо прожаренного и красиво уложенного на блюде. Рядышком не менее симпатичные кусочки баклажанов, помидор, соленых огурчиков, пара оливок (куда же без них), а сверху зеленый горошек и лук... На самом деле — это водянистая картошка вперемешку с грубо нарезанной капустой с толстыми прожилками, по большей части недоваренная. Из приправы одна лишь соль, да несколько капель подсолнечного масла. Это чудо армейской кулинарии, при виде которого у ребят начинались приступы ностальгии по домашней еде, почему-то очень часто появлялось на солдатском столе.

В этот раз — слава богу — повара постарались и приготовили гречневую кашу с говяжьей тушенкой. А вместо чая было кофе с цикорием. Ну и неизменный кусок белого хлеба со сливочным маслом. Из столовой солдаты вышли в приподнятом настроении, разошлись по казармам. Многие получили увольнительные в город, остальные страдали от безделья. Будников, пользуясь моментом, провел пару часов у гимнастических снарядов и основательно проработал все мышцы.

После стычки с армянами его никто больше не трогал. В одночасье загадочное имя Геныч стало известно всему гарнизону. Слух о том, что он расправился с самим Суреном, прокатился по военному городку с невероятной скоростью. Говорили, что этот ужасный Геныч владеет приемами строго засекреченной борьбы кендзю. Что он сын советского консула в Японии. Именно там он и обучался этим приемам. Правда, при этом не объясняли, каким это образом сын консула очутился здесь и служит в звании простого рядового.

Вся эта информация передавалась из уст в уста под грифом "строго секретно" и в конце концов так деформировалась, что уже трудно было разобраться, где тут правда, а где выдумка. Сам Будников не прояснял ситуацию. Он делал вид, что вообще не понимает, о чем здесь идет речь. Ну поговорили немножко и разошлись. А то, что Сурен потом попал в больницу? Так он-то тут при чем? Когда они расстались, Сурен был жив и здоров!.. Но такая версия, конечно же, никого не устраивала. Поэтому каждый старался выдумать свою. Наполнял её совсем уж невероятными подробностями, а потом яростно защищал.

Такая шумиха вокруг его имени не могла пройти бесследно. Будников стал замечать, что вокруг него образуется вакуум. Его уважали, даже возводили в степень бога, но боялись. И поэтому старались избегать. Только верный Пашка всегда находился рядом и не задавал лишних вопросов, хотя эти вопросы давно уже крутились в его голове. Геныч это видел и был благодарен своему другу за его тактичность. За его удивительное чутье и понимание ситуации. Этот парень нравился ему все больше и больше. С ним можно было поспорить, поговорить на самые разнообразные темы. Он как-то незаметно заполнил в его жизни нишу, в которой раньше существовал Эдик. В этот праздничный день, когда нечем себя занять, общение с Пашкой было бы как нельзя кстати. Только почему-то его сегодня нигде не видно.

И тогда Будников решил написать письмо Веронике. Он давно собирался это сделать, да как-то все руки не доходили. Кто она ему? Девушка, которая обещала ждать? Так нет же — она ничего не обещала! Их непростые отношения никак нельзя было назвать любовью. Скорее всего это была страсть. Безумная, изнуряющая страсть без продолжения! Она как болезнь, которая однажды закончится, не останется и следа. Нужно только подождать.

И все же в уголках его сознания устойчиво закрепилась мысль: ничего еще не закончилось! Он зря себя обманывает, Вероника по-прежнему живет в его сердце. В минуты отдыха он постоянно думает о ней. Эти несколько месяцев, проведенные вместе, пронеслись ураганом по его судьбе, оставив позади гору пепла и массу ярких воспоминаний. Очень скоро Будников уже не мог обходиться без этой удивительной женщины. Свидания с ней всегда заканчивались непредсказуемыми экзотическими ласками. Он любил её и ненавидел! Расставаясь, клялся себе, что все это было в последний раз. А потом считал долгие часы до новой встречи.

Ей нравилось делать это в экстремальных условиях: в кинотеатре, на последнем ряду; в парке рядом с дорожкой, по которой кто-то может пройти... Вариантов было много! Вероника была чертовски изобретательна! Каждый раз она что-нибудь да и выдумает, каждая встреча таила в себе какой-то сюрприз... "Ты прости меня, дуру, — говорила она. — Ну не могу я иначе! Наверное это мое проклятье! Ты потерпи еще немножко, скоро тебя заберут в армию и все закончится! Но я буду