"Попаданец" в НКВД. Горячий июнь 1941-го - Виктор Побережных

Я слушал Золотинцева, смотрел на его лицо и думал. Да, ничего особенного. Просто взял полковника. Просто осколок резанул. Просто воюет, защищает Родину. Все просто. А потом такие, как он, уже постаревшие, просто были брошены страной, которую спасли. Преданы потомками, живущими только благодаря их сегодняшней «простоте». Бритоголовые ублюдки будут поливать их грязью, а «истинные демократы» называть тупым, оболваненным мясом, оккупантами… А вот хренушки им! У Сталина теперь есть достаточно информации, чтобы ничего подобного не произошло. Да и Никиты больше нет. Совсем другое будущее будет. Не знаю, лучше или хуже — но другое.

Наконец-то наступило оговоренное время. Минута в минуту, ровно в три часа ночи, раздался грохот орудий, и немецкие позиции поглотил огонь. Честно, это было страшно! Ночной мрак разрывали вспышки пламени, казалось, что само небо рушится на землю — такой стоял грохот! Мы двинулись вперед по оговоренному «коридору». Честно говоря, половину дороги я проделал с закрытыми глазами, так было спокойнее и не так жутко. Все прошло почти так, как и надеялись. Похоже, что расчет на наглость и внезапность сработал полностью, единственной нашей потерей стал последний БТР с тремя бойцами, накрытый прямым попаданием опомнившихся немецких артиллеристов.

А в восемь утра мы были уже в Новошахтинске.

И началось! Бумаги, бумаги, бумаги… Я, по своей наивности, думал: раз мы вышли с Мехлисом, да еще захватили трофеи, особых проблем не будет. Куда там! Нет, совсем уж особых проблем не было, но вот писанины… Развернутый рапорт, свои впечатления, дополнения к рапорту и т. д. и т. п. Задрали! А «разговоры» с коллегами из следственного управления, с их вопросиками? Простейшие звучали так: «Как вы считаете, старший лейтенант Зильберман не испытывал жалости к уничтоженным в Гранитном немцам? Как себя проявил капитан Чуприн?» И так по каждому из нашего отряда! Думаю, что и про меня задавали подобные вопросы. Я понимаю, что нужна бдительность и все такое, но меру-то нужно знать. Хорошо, что все кончается, закончились и эти мучения. Утром 30 декабря пришел Лев Захарович и сообщил, что после обеда вылетаем в Москву.

— Все, товарищи, руководство решило закончить нашу инспекторскую поездку. — Он улыбнулся: — Не хотят больше слышать о наших приключениях. Так что Новый год встретим в Москве. А тебе, Стасов, особое сообщение. Некая Олеся вернулась из командировки и ожидает тебя дома.

После этого он довольно засмеялся, глядя на мою счастливую физиономию. А я действительно был счастлив! Все последнее время я загонял мысли об Олесе куда-то на самое-самое дно души. Боялся сам себе такого нафантазировать, что потом и жить не захотелось бы. Но теперь!.. Теперь все будет хорошо!

До отлета время пролетело незаметно, и вот мы уже на аэродроме. Там меня ждал еще один сюрприз, и надо сказать, что сюрприз был приятным. Лететь нам предстояло не на ТБ, как в прошлые разы, а на совсем другом самолете. Сначала я подумал, что это Ли-2, на которые часто натыкался в книгах о партизанах, но летчик, явно влюбленный в свой самолет, меня просветил. Оказалось, что это новенький «Lockheed C-60 Lodestar», недавно купленный в САСШ. Попав в салон самолета, я понял, что лететь будет намного приятней. Десять довольно комфортабельных сидений, и вообще, общее впечатление самое приятное. А уж когда взлетели! Нет, конечно, шумновато и болтает немного, но в сравнении с ТБ — это как «Жигули»-«четверка» и «мерс-универсал». Конечно, я преувеличиваю, но не особенно сильно. А вот летели мы дольше. Все из-за того, что пришлось залетать еще в пару мест и забирать там важных дяденек, один из которых показался мне смутно знакомым. Его мы забрали в Саратове. Мехлис усадил его рядом с собой, и они стали вполголоса о чем-то разговаривать. А я все пытался вспомнить, где же я его видел? В какой-то момент он улыбнулся, и я вспомнил — Королев! Елки-палки! Сам Сергей Павлович! Получается, он уже не под арестом и не у Туполева? Значит, работают по моим «рассказам», работают! Интересно, если Сергей Павлович уже сейчас плотно занимается ракетами, значит ли это, что и в космос раньше полетят? Блин, у меня аж весь сон пропал. Мне до сих пор было дико встречать людей-легенд. Дай-то бог, чтобы теперь Королев подольше прожил, сколько он в известной мне истории не успел, уму непостижимо. Интересно, а Мехлис-то его откуда знает? Ведь с откровенным интересом расспрашивает Королева о чем-то. Ну и фиг с ним, знает и знает. Буду спать. Пока я определился с этой мыслью, мы уже подлетели к Москве.

На аэродроме наш самолет ждали несколько машин. Меня с Зильберманом посадили в привычную «эмку» и повезли в «контору». Как сказал встречающий нас лейтенант, «товарищ Берия приказал сразу к нему доставить, не задерживаясь».

Зайдя к Лаврентию Павловичу, мы козырнули, и Яша доложил:

— Товарищ народный комиссар, старшие лейтенанты государственной безопасности Зильберман и Стасов из служебной командировки прибыли. Готовы к выполнению новых заданий.

Берия, все это время стоявший у своего стола, хмыкнул и обошел вокруг нас. После этого он встал передо мной, посмотрел в глаза и устало спросил:

— Стасов, скажите, вы раньше тоже собирали вокруг себя неприятности? — и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: — Складывается такое впечатление, что там, где вы оказываетесь, рано или поздно что-то произойдет. Нам что, вас действительно в камере запереть? — Помолчав, он сам себе ответил: — Нет. Чего доброго, вулкан образуется. Что вы молчите, Стасов? А вы, Зильберман? Вам что было сказано? Как вы должны были действовать в Волновахе? Плюнуть на все, схватить этого обормота в охапку и со всех ног кинуться подальше от фронта. А вы? В войну поиграть захотелось?! Пострелять?! А если бы Стасов к немцам попал?!! Вы пред…

Тут я решил вмешаться, и будь что будет!

— Не попал бы, товарищ нарком! Уж застрелиться бы я смог.

В какой-то момент мне показалось, что Лаврентий Павлович сейчас плюнет на все и просто пристрелит меня, такой взгляд у него стал. На мое счастье, он сдержался, опять сел за стол и более спокойно продолжил:

— Хм, не попал бы. А если бы ты потерял сознание или ранен был? Как дети малые! Хорошо, что все так закончилось. — Он потер грудь с левой стороны. — На вас никакого здоровья не хватит. Ладно. Свое вы еще получите. А сейчас… Даю вам три дня отпуска, и… молодцы, что остались живые. Идите!

Интерлюдия.28.12.1941. Юзовка (Сталино).

Кабинет руководителя полиции безопасности и СД генерального округа Сталино, начальника Айнзацкоманды 6, штурмбаннфюрера СС, доктора Эрхарда Крогера.

— Бляшке, надеюсь, у вас что-то действительно важное? — Крогер был не в настроении. Пять минут назад у него состоялся очень неприятный разговор с его непосредственным руководителем, начальником Айнзацгруппы Ц, бригадефюрером СС и генералом полиции, доктором Максом Томасом. Из разговора следовало, что Крогером недовольны, причем была неясна причина этого недовольства. Дело двигалось, работа полиции из местных кадров налаживалась. Коммунистов успешно вылавливали. С «еврейским вопросом» тоже было все нормально. Буквально вчера заместитель бургомистра Юзовки принес проект образования еврейского гетто. Так нет же, получил непонятный разнос! Видимо, кто-то «напел» начальству непонятно что! Ну, ничего, ничего, разберемся и с этой проблемой. Старый друг Рейнхард (Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, временно исполняющий обязанности рейхспротектора Богемии и Моравии, начальник Главного управления имперской безопасности, обергруппенфюрер СС и генерал полиции) поможет, если к нему обращусь. А пока разберусь сам.