Филарет – Патриарх Московский (книга вторая) - Михаил Васильевич Шелест
Шрифт:
Интервал:
Пришли мне две шубы собольих, две шубы горностайных, две шубы лисьих, две шубы куньих. Все были с поволоками. Да что еси присылал мне ежь год шубы бели и однорятки, и того на оставь пришли. Да голодных у меня много учинилося. И язь теми деньгами проживаю; которые еси присылаешь мне еже год. Чтоб брат мой мне ныне прислал четыре ста рублев. Одных таки денег надобет мне однолично таки о денгах на крепко бью челом. Холопа своего Бекчюру послал есми о денгах да о хлебе. А денги б еси Бекчюре тамо же на руки дал. И что будет мне там годно, и он купит.
Фёдор прочитал письмо Исмаила и письма его детей. Ничего кроме назойливых «просьб», больше похожих на ультимативные требования «поминок», то есть — «дани», в письмах не было. Только дай, дай, дай.
— Я тебе, государь, один умный вещь скажу, только ты не обижайся, — сказал «советник».
— Ну, говори, — вздохнул Иван Васильевич.
Он знал эту фразу, произносимую «архангелом» с непонятным, как он говорил: «кавказским акцентом».
— Ты сам понимаешь, что они просто пользуются твоей добротой и твоей безысходностью. Ты у своих людей забираешь и чужим отдаёшь. Их требования понятны. Мор и глад толкают их в твои руки. Кони, овцы у ногаев действительно пали, хлеб они растить не умеют, межплеменная смута прервала караванные пути через Сарайчик и их земли, сами ногаи разбежались, брать подати не с кого. Исмаила, Магомеда и Уруса понять можно, но какой с них прок для нас? И, главное, что мы знаем, это то, что в самый трудный момент для нас они ударят нам в спину. Я бы лучше укрепил Астрахань, а Исмаилу поминки слать перестал. Тем более лошадей.
— Он, сука, моих аргамаков, что мне с Черкесии слали, у себя оставил и так и не отдал. Пали, говорит, аргамаки. И «пансырь Едигерев Царев» ему, видите ли «самому пригоден».
Царь в сердцах сплюнул.
— Ну, вот. Пользы от них, кроме вреда, никакой. Пусть лучше друг с другом рубятся, а недовольные к нам пусть идут.
— И как мне Исмаилу об этом сказать? — усмехнулся царь.
— Попробуй ни о чём больше не писать, кроме как о том, что тебе сейчас нужны его войска в Москве и в Ливонии. И не проси, а требуй. И вот увидишь, не придёт он к тебе. Станет писать, что боится, что Казы мирза его Сарайчик захватит. И ещё… Гони его от Волги. Он девять месяцев в голу у Волги кочует. Зачем? Затем, что грабит он посты твои и ближние городки. Пусть на свой Итиль уходит. Глядишь и мы до золота доберёмся. Я бы вообще его племянникам стал помогать. Они же тебе служат? Пусть воюют с Исмаилом и отсекают его от Волги.
— Да мы для того их в Астрахани и держим. Читаешь же, что Исмаил недоволен тем, что Юсуфичей2 не выдаём ему и что они, де, коней его угоняют.
— Вот и правильно. Меньше корми Исмаила. Тут ещё, надо понимать, что те ногаи, которые убежали на восток и на юг, если здесь всё успокоится, вернутся сюда. И куда, думаешь, они пойдут за добычей и полонянами? Правильно! За Волгу! В Русь!
— Всё правильно говоришь, — покивал головой государь. — Но не рано ли нам от ногаев отказываться? Крымчаков кто держать станет? Ведь они и сейчас малыми юртами кочуют по Донским степям аж до реки Вороны.
— Поручи их твоим новым родичам Темрюкичам да Вишневецкому. Хочет Вишневецкий Крым брать, пуст берёт. Не посылай его воевать черкасские и каневские поветы3. Поддержи его лошадьми и снаражением. Разреши восстановить ему не только крепость Хортицу, но и по другим островам выше поставить остроги.
— Они тогда, когда от султана с Хортицы бежали все пушки там оставили.
— Не давай им осадные пушки. Наделай ручных мортирок, чтобы они могли их с собой возить, как пищали.
— Что за ручные мортирки? — удивился царь-государь.
— Приставь пушку, только такую маленькую, что можно одному человеку долго нести.
— Как пищали?
— Да, только ствол короткий, не больше шести калибров. Под гранаты можно, а можно под картечь. Причём, гранаты можно и не шаровые делать, а…
Фёдор встал с со своего «креслица» и подойдя к учебной доске, содранной из тонких, плотно пригнанных друг к другу, сделанных из морёного дуба досок и начертил мелом мортирку, размером примерно один к одному.
У мортирки не было приклада, а была гнутая дугой палка с острым наконечником.
— Этим острым концом втыкаем в землю, — показал и сказал Фёдор. — Сюда насыпаем порох, пыж, метательный заряд и пыж. Как в пушке. Поджигаем и она стреляет. Это для пеших порядков. Остриём можно колоть, как пикой. Мортиркой бить, как дубиной. Для конных делаем приклад с квадратным вырезом, вставляемым в луку седла. Но лошадей нужно учить к выстрелу.
— Эти, что на кривой палке можно с крепостных стен свешивать и вниз стрелять, — поддакнул царь-государь. — Ладно ты придумал. Делать уже начал?
— Начал, государь. В кузнях, где пряжки для ремней льют, там и мортирки.
— Молодец. Покажешь?
— Покажу. Поехали к стрельцам! Они каждый день тренируются. Сам пальнёшь! Тебе понравится, государь. Забавно.
— Забавно? — устало усмехнулся царь. — Не до забав сейчас. Письма Исмаилу и его мирзам отписать надо, а ты спутал мысли мои. Сейчас и не знаю, как отвечать.
Иван Васильевич снял шапку с диадемой и почесал слипшиеся от пота тёмно-русые седеющие волосы.
— На, подержи, — сказал он, передавая Фёдору один из символов царской власти. — Или положи на сундук. Давай скинем платье сие?
— Может обрядников позвать? — засомневался Фёдор. — Негоже мне к царским одеяниям касаться. Зря ты их прогнал, государь, обрядчиков.
— Взбесили меня эти сучьи дети. Ведь кто они такие? Послы без роду без племени! А за столом ведут себя, словно дети царские и сами мирзы. Мне со стола, что я им накрыл, еду передают! Убил бы!
— Так и убей. Как им приказали, так они себя
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!