Как Петербург научился себя изучать - Эмили Д. Джонсон

касается гуманитарных наук. То ли благодаря естественному прогрессу в этой области, то ли в результате новой ориентации на исследовательскую работу преподаватели института начали видеть свою профессию в другом свете. Термин «экскурсионист» больше не обозначал просто педагога со специальной подготовкой. Это подразумевало опытного ученого, обладавшего творческим потенциалом, необходимым для того, чтобы преобразовать результаты многолетних исследований в эмоциональные и интеллектуальные события. Трансформируя необработанную информацию в отточенный монолог, этот новый профессиональный гид выполнял задачи, аналогичные задачам театрального работника: написание пьесы, ее доработка и постановка спектакля. Более чем когда-либо он был склонен описать результаты всех этих усилий, надеясь запечатлеть хотя бы тень по сути эфемерного события на благо коллег и, возможно, потомков.

Ведущие преподаватели гуманитарного факультета продвигали этот широкий подход как в своей деятельности в институте, так и в ходе командировок в другие организации. Анциферов, Петри, Я. А. Влядих, О. М. Рындина, В. Г. Конради и К. В. Ползикова-Рубец – все они заимствовали свою методологию у Гревса. Будучи в прошлом сотрудниками музейного отдела или участниками его университетских семинаров, большинство из них считали себя его учениками задолго до 1921 года. Однако осознание того, что они как группа представляют собой отдельную школу в рамках более масштабного экскурсионного движения, возможно, пришло к ним только после открытия института. Будучи объединены общей структурой, ученики Гревса, от которых ожидали ответов по спорным вопросам, видели не только то, что их объединяло, но и то, как их воспринимали другие. На конференциях и в публикациях они позиционировали себя как «петроградская группа» во главе с Гревсом. Как все сразу поняли, их маршруты и статьи органично выросли из педагогических идей профессора, понимания экскурсионной работы, в тепличной обстановке института становившейся все более рафинированной.

Сам Гревс в эти годы вернулся к фундаментальным идеям, переосмыслив довоенное наследие экскурсионного движения. Он каталогизировал все старые определения термина «экскурсия», а затем усовершенствовал их, углубившись в этимологию и семантику [Гревс 1925б: 11–13]. Самое главное, он обратился к своим заметкам для групповой поездки по Италии, оттуда извлек общую методику изучения примечательных населенных пунктов. Гревс изложил свои идеи в статье 1921 года «Монументальный город и исторические экскурсии», предоставив педагогам проект, который при небольшой работе можно было бы адаптировать практически к любому крупному городу и различным образовательным учреждениям. В нем Гревс разбил процесс исследования на отдельные этапы и задачи. Он предложил учителям, заинтересованным в изучении со своими учениками того или иного места, начать ознакомление подопечных с географии и предыстории рассматриваемого района. Это поможет ученикам понять обстоятельства, связанные с рождением города, и подготовит их к следующей задаче: «анатомическому» исследованию места, составлению графика его роста, транспортных артерий и экономических ячеек, сначала с помощью исторических карт, а затем – тщательно продуманных экскурсий. Гревс предположил, что во время первой прогулки по городу группы могли бы полюбоваться его видом с высоты птичьего полета и, возможно, панорамой с отдаленного берега реки или холма[192]. Рассмотренная с таких выгодных точек планировка улиц и площадей поможет определить местоположение первоначального ядра поселения и покажет, в какой степени сознательная планировка повлияла на окончательную форму города. После того как студенты усвоят эти базовые вопросы, Гревс предложил преподавателям перейти к следующему пункту проекта. Они могли бы проследить жизнь известных личностей, связанных с данной местностью, изучить эпохи в ее истории или разбить территорию на более мелкие составные части. Архитектура, литературный ландшафт, условия жизни различных социальных групп, торговля и экономика – все это заслуживает изучения, в идеале «биографию города следует изучать с максимального числа сторон <…> насколько это возможно»[193].

Не все города предоставили достаточно материала для такого сложного курса обучения. Полностью игнорируя сельские поселения, Гревс признал, что даже во многих крупных населенных пунктах руководителям экскурсий придется дополнить программу поездками в региональный центр, чтобы предоставить студентам полную картину городской жизни. План лучше всего работал в местах с развитой исторической традицией, таких как Новгород, Псков, Владимир или Смоленск. Сосредоточение исследований на таких городах или, что еще лучше, на двух столицах страны давало огромные преимущества специалистам по общественным наукам. Гревс объяснил:

Города – это и лаборатории, и преемники, хранители культуры, и высшие показатели цивилизованности. В них происходит сгущение культурных процессов, насыщение их результатов; это – крупнейшая форма сочетания элементов цивилизации, слияния и равнодействования различных ее стихий и течений. Город – центр в одно время культурного притяжения и лучеиспускания, самое яркое и наглядное мерило уровня культуры, а история города – прекраснейший путеводитель при определении ее хода и судеб[194].

Другими словами, городские центры растут и приходят в упадок вместе с общим уровнем развития страны. Изучая их, исследователи могут определить истинное направление и характер происходящих исторических процессов, влияющих на цивилизацию в целом. Города, несмотря на социальные проблемы, являются двигателями прогресса, и любой признак остановки представляет собой серьезную неудачу. «Трагедия города, – утверждал Гревс, – всегда служит симптомом трагедии всей культуры»[195].

Применительно к Петрограду – месту, которое Гревс наиболее полно описал в «Монументальном городе», – это утверждение неизбежно вызывало вопросы. Старая столица сильно пострадала во время Гражданской войны и в 1921 году многим наблюдателям казалась мертвой или умиравшей. Размышляя о нынешних условиях в городе, сам Гревс отметил: «Пока мысль еще тревожно спрашивает, – умирание ли это или болезнь перед возрождением и новым блеском. Дорого надеяться, что верно последнее». Гревс был настолько неуверен в судьбе Петрограда, что в «Монументальном городе» отказался поддержать попытки изучить настоящее старой столицы, с грустью отметив: «Может, даже современный Петроград с его изменившимся лицом является предметом особого этюда, хотя и с вопросительным знаком»[196]. По мнению Гревса, города, как и любой живой организм, неизбежно движутся по траектории от рождения к смерти. Поэтому, по логике вещей, для любого ученого, который хочет изучать ключевые моменты и продуктивные культурные периоды, конечная точка этого процесса будет определять рациональные рамки исследований. В «Монументальном городе» Гревс отказался поощрять исследование современного Петербурга, потому что, по его мнению, если город умирает, то его настоящее представляет собой не более чем пережиток яркого прошлого.

Комплекс идей Гревса, выраженных в «Монументальном городе», позже стал известен как урбанизм или градоведение. Хотя эти термины более или менее синонимичны, они, как правило, использовались в несколько разных контекстах. Когда авторы говорили о роли городов в истории, о связи между их взлетом и падением и судьбами более крупных территориальных образований, они обычно использовали термин «урбанизм». Если их больше интересовало нанесение на карту различных частей города, определение его основных транспортных артерий, банковского центра и торгового района, они, как правило, делали акцент на слове «градоведение». Придуманный, без сомнения, по аналогии с «родиноведением» и «краеведением», этот второй термин чаще всего появлялся в литературе в середине 1920-х годов, во время краткого бума краеведения.

Под обоими названиями и в каждой из этих вариативных форм наука Гревса о городах проникла в ткань экскурсионного движения Петрограда, оказав влияние на все – от терминологии до организации материалов. «Монументальный город» предлагал последователям основные руководящие принципы, которые, в отличие от коллективных программ музейного отдела, были чрезвычайно гибкими. Вместо того чтобы обращать внимание на конкретные школьные учебные планы и памятники, он сочетал общий подход с разработанной концептуальной основой. В сущности, читатель получил базовую таблицу, усеянную пустыми местами, каждое из которых обозначало тему для будущей