Наказание для вора - Дарья Котова

дерзкого лиса, пора было переходить к более решительным действиям. В конце концов, в следующий раз она может не успеть.

* * *

Несмотря на старания Альберта Крейла, узнать ничего нового так и не удалось. Лен вскоре уснул, а Деля прогнала Алисия, запирающая на ночь лазарет.

К утру домой пришли Мэл и Реб, первый — со службы в Ордене, второй — с какой-то пьянки. Дель коротко описал им ситуацию, отчего Мэл побледнел, а Реб протрезвел, и в воскресенье друзья уже втроем навещали Лена, который выглядел намного лучше и язвил без остановки. Пока человек, ликан и лис болтали, дракон попытался примирить непримиримую дриаду.

— Соня.

Девушка даже голову не подняла.

— А я тебе подарок принес.

Такая же реакция.

— Тебе понравится.

— Вы так в этом уверены, милорд?

— Да.

— Самоуверенности вам не занимать.

— Ты ведь еще даже не видела его.

— Я предчувствую.

— А вдруг ошибаешься?

Соня подняла голову, по ее недовольно поджатым губам становилось ясно, что пока Реб не особо преуспел в своем деле.

— Я так понимаю, что проще принять подарок?

— Возможно, — продолжая играть в рокового соблазнителя, промурлыкал дракон и вытащил на белый свет маленький, умещающийся в ладонь, горшочек с каким-то чахлым цветком.

— Очень необычный букет, — сдержанно прокомментировала Соня открывшееся ей зрелище, но по слегка приподнявшимся уголкам губ Реб понял, что наконец-то угадал.

— Подумал, что дриада не оценит сорванный цветок.

— Поэтому принес умирающий? — поинтересовалась Соня, но горшочек забрала.

— Так мы можем поболтать?

— Только если ты скажешь что-нибудь дельное.

— И ты не будешь меня бить?

— Будет зависеть от сказанного.

* * *

…Ему снился очень странный сон. То, что это сон, он знал точно, как будто кто-то шепнул на ухо. Но странным он был не по этому, а потому что в нем была та, кого он больше всего желал и одновременно не боялся увидеть: Мила. Она сидела на коротком деревянном помосте у небольшого озерца и болтала босыми ногами, поднимая тучи брызг. Подол тонкого персикового платья был аккуратно подобран к самым бедрам, чтобы не намочить, благодаря чему открывался вид на красивые ножки. Лен даже немного постоял и полюбовался нежным шелком идеальной молочной кожи. А что, он ведь нормальный мужчина, ему нравятся красивые женщины. Правда, не эльфийки. Эльфийки не нравятся. И Милу он видеть не желает. Вот только почему, он вспомнить никак не может. Ну и ладно, это ведь сон, значит и Мила здесь не реальная, а его собственная, придуманная. Следовательно, со своей Милой он вполне может позволить себе то, что не позволял с реальной. К примеру, подойти и поговорить.

Девушка подняла голову и взглянула на него своими лучистыми синими глазами. Лен присел рядом на помост.

— Что делаешь?

Эльфийка задорно рассмеялась.

— Не видишь? Отдыхаю.

— Можно к тебе присоединиться? — Лен и сам невольно улыбнулся, заражаясь весельем от Милы.

Та широко распахнула сапфировые глаза.

— Но мы и так вместе, зачем ты спрашиваешь?

«Точно сон», — подумал Лен. Эта мысль, словно последнее доказательство неоспоримой истины, подтолкнуло его сделать то, что в реальности никогда бы не позволил разум. Он склонился к ней и поцеловал.

Сладко. Это было безумно сладко. И когда изящные пальчики запутались в медных волосах, он тихо простонал ей в самые губы, а она рассмеялась. По водной глади скользила стая гусей, солнце бликами отражалось от зеркала озера, а они сидели на старом деревянном помосте и целовались так, словно прожили всю жизнь вместе. Или никогда не жили…

— Нет, все в порядке, жара нет, — раздался голос над головой. Лен с полной и беспощадной осознанностью вернулся в жестокую реальность, где у него болело все, что можно, и открыл глаза. Над ним склонилась Алисия. Она являлась, пожалуй, единственной эльфийкой, которая была… не некрасивой, но не поражающей своей внешностью. Ее красота погибла под строгим безэмоциональным лицом, через маску которого все же просачивались отголоски вечной усталости и истощенности. Ее серые с зелеными лучиками глаза, казалось, поблекли после веков наблюдений за кровавыми беспощадными бойнями, искореженными трупами невинных и нескончаемыми убийствами разумных разумными. Такой она была, эта эльфийка-целительница, полноправная и грозная хозяйка лазарета. Ее тихого голоса слушались абсолютно все, никому даже в голову не приходило спорить, а кто все же осмеливался, быстро находил свое место. Среди студентов бытовала шутка, что из лазарета выходят только по указу Алисии, поэтому даже трупы у нее послушные: скажет, они оживут и пойдут. Поэтому сейчас Лен даже не стал раздражать целительницу и спрашивать, когда он может отсюда уйти. Судя по слабости во всем теле, сам он разве что поползет.

— К концу недели выпишу тебя, если будешь лежать смирно, — мимоходом заметила Алисия, проверяя повязку.

— Хорошо, — радостно закивал Лен, отчего перед глазами заплясали черные точки.

— Я не спрашивала, — голосом, каким объявляют о безвременной кончине любимого родственника, заметила целительница, отходя.

На самом деле Лену позарез нужно было выбраться из лазарета, причем по многим причинам. Самой первой была скука: для вечно подвижного и быстрого лиса простое лежание на кушетке в течении всего дня было невыносимо. Вторая причина заключалась в том, что в лазарет повадилась заходить Мила, которая «на правах спасителя» раз в день заглядывала проведать «спасенного», а Лену даже сбежать от нее было некуда. Третья причина — он желал узнать, кто хотел его убить. Как ни странно, но при преступном прошлом Лен очень остро отреагировал в этой ситуации, и попытка убийства вывела его из привычного состояния покоя. Лис знал себя: пока он не разберется во всем, он так и будет всегда на взводе. По-видимому, преступное прошлое и голодное уличное детство остались слишком далеко, и он отвык от чувства постоянной опасности и борьбы за выживание. Или, наоборот, не забыл настолько хорошо, что знал: его не оставят в покое. Тот, кто однажды решился на убийство, больше не остановится. Главное — преступить внутреннюю черту.

— И кому же ты перешел дорогу, Лен? — обеспокоенно спросил Дель, в один из вечеров. Мэла с Ребом рядом