Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

уж, довольно неблагоразумно с его стороны, — мрачно согласился Андре-Луи.

— Гораздо более неблагоразумно, чем он полагает и чем вы подозреваете, друг мой. Я не из тех, кто поджимает хвост, услышав угрозу. Если это объявление войны, то я к ней готов. — Демулен вытащил из-за пазухи бумагу. — Вот, весьма своевременный подарок судьбы. Прочти. Мы сорвем маску с этого лицемера. Посмотрим тогда, как у него получится и дальше строить из себя святого Алоизия.

Бумага оказалась письмом от некоего Торена из Блеранкура. Оно было пропитано горечью и злобой против Сен-Жюста, которого автор, явно с недобрым умыслом, величал бывшим шевалье де Сен-Жюстом. Торен обвинял Сен-Жюста в том, что тот соблазнил его молодую жену, увез ее в Париж, где тайно содержит в качестве любовницы. И это в то время, когда всему свету известно, что Сен-Жюст недавно обручился с сестрой депутата Леба.[506]

«Он истинный отпрыск своего распутного аристократического рода, — писал негодующий муж. — Ci-devant шевалье де Сен-Жюсту, который ратует в Париже за преобразования, следовало бы начать с преобразования себя. Он вор и подлец, и я в состоянии это доказать. Мне говорили, что в Конвенте он выступает за чистоту как в общественной, так и в личной жизни. Пусть ему предъявят его собственные требования. Пусть подвергнут его очищению. Гильотина — великое национальное чистилище».

К сказанному автор письма присовокупил, что обращается к Демулену, поскольку, судя по некоторым его фразам в «Старом кордельере», проницательный редактор, похоже, заподозрил, какова истинная сущность этого развратного лицемера. Торен желал не только отомстить за нанесенное ему оскорбление, но и защитить несчастную женщину, которую Сен-Жюст вскоре, несомненно, вышвырнет умирать на улицу.

Андре-Луи с трудом перевел дух. Письмо пришло настолько вовремя, что он едва мог поверить такой несказанной удаче. Если изложенные в нем факты подтвердятся, Сен-Жюсту наступит конец. Вот оно, уязвимое место, которое искал Андре-Луи.

В обычных обстоятельствах того, кто увел чужую жену, вряд ли стали бы сильно осуждать, несмотря на воспеваемую депутатами чистоту нравов. Но с учетом того, что Сен-Жюст был помолвлен с сестрой Леба, такой поступок выглядел чудовищным. Помолвка не позволяла сделать скидку на искреннюю любовь к госпоже Торен. Несчастная женщина представала жертвой беззастенчивой похоти депутата.

Капитал, который можно было извлечь из этого письма, не поддавался подсчету. После аферы с акциями Индской компании скандал, коснись он любого члена партии Горы, мог получиться огромный. Но, будучи связан с Сен-Жюстом, народным кумиром, ближайшим сторонником Робеспьера, человеком, разоблачившим Шабо и через доверие к себе восстановившим доверие к своей партии, он должен был иметь совершенно непредсказуемые последствия, которые превзошли бы самые смелые надежды Андре-Луи.

Но торопиться было ни к чему. Пускай сначала Дантон отправит Эбера и его сторонников по пути жирондистов, а уж потом, когда расчистится арена неизбежной заключительной схватки между Дантоном и Робеспьером, придет время нанести удар, от которого Робеспьер со своими приверженцами, а с ними и сама революция, уже не оправятся.

Андре-Луи вернул письмо Демулену.

— Да, — проговорил он задумчиво, — если вы будете действовать осторожно, он ваш. Неплох оборот «бывший шевалье де Сен-Жюст». Возьмите его на вооружение, вскоре он может вам пригодиться. Он разворошит целый клубок предубеждений, гнездящихся в недрах патриотически настроенных умов. Да и «истинный отпрыск развратного аристократического рода» — тоже неплохо. Я это запомню. Кажется, этот Торен неглупый парень. Надо бы отправить за ним кого-нибудь — он должен быть под рукой, когда понадобится. Возможно, ему известно что-то еще. Помните, он называет Сен-Жюста вором и негодяем? Может быть, он намекает на кражу не только жены? Не теряйте времени, Камиль, но соблюдайте осторожность.

Демулен последовал всем советам Моро, кроме призыва соблюдать осторожность. Этому он так и не научился. Он позволял себе говорить почти в открытую, забывая, что Сен-Жюст — по-прежнему кумир толпы. А после низвержения Шабо — даже больше чем кумир. Плохо завуалированные намеки журналиста передали Сен-Жюсту, и тот, очевидно, их понял. Десять дней спустя Демулен снова пришел к Андре-Луи, но на этот раз в подавленном состоянии.

— Негодяй поставил нам шах и мат. Торен уже в Париже, но его привезли как арестанта. Сейчас он в Консьержери.

В первую минуту Моро помрачнел, но потом рассмеялся.

— Если это шах и мат, то только самому Сен-Жюсту. Он до такой степени усугубил свою ошибку, что теперь его подлость заметит и слепой.

Но бледный Демулен уныло покачал головой.

— Напрасно вы считаете его глупцом. Торен арестован за участие в роялистском заговоре. В противном случае Дантон с трибуны Конвента уже превратил бы Сен-Жюста в лепешку. Для этого достало бы всего двух вопросов, но на них у этого хитрого дьявола есть ответы: Торен — роялистский заговорщик, а история о его жене — ничем не подтвержденная ложь. Она не живет с Сен-Жюстом. Он слишком умен, чтобы поступать так безрассудно, и держит ее в тайном убежище. Я расспросил людей. Кроме свидетельства Торена, эту пару ничто не связывает.

— Черт бы побрал ваши расспросы! — вспылил Андре-Луи. — Они-то и насторожили Сен-Жюста. Да еще этот идиот Торен… Заговор… — Внезапно Моро осекся. — А, собственно, что известно об этом заговоре?

— Ах, это! По-моему, дело высосано из пальца. В наши дни это довольно просто.

— Да уж. Весьма просто. Человеку в положении Сен-Жюста расправиться с неугодным без суда проще, чем какому-нибудь Людовику. Вот как эти мерзавцы распорядились свободой!

— Повторите-ка! — воскликнул Демулен, хватая с письменного стола карандаш и бумагу.

— Повторю, только не следует это публиковать. До поры до времени.

— Когда же будет можно?

— После того, как я побываю в Блеранкуре.

— А это еще зачем? — Демулен выпрямился и удивленно воззрился на Моро.

— Правду надо искать там. Вот я и съезжу, погляжу, нельзя ли ее найти. Но до моего возвращения ни слова, ни единого слова о деле, и упаси вас Бог напечатать хоть строчку о Сен-Жюсте в «Старом кордельере». Одно неосторожное, преждевременно сказанное слово, и Сен-Жюст заполучит наши головы. Он на это способен, помните! Доказательство тому — арест Торена. Он способен на все.

Демулен оробел — ибо смелым он становился только с пером в руке — и поклялся молчать. Потом он спросил Андре-Луи, как тот собирается действовать.

— Надо все обдумать, — ответил Андре-Луи.

Моро обдумал это позже, вместе с де Бацем, которому он изложил план, призванный увенчать их долгие труды.

— Арестовав Торена, негодяй перегнул палку. Если удастся откопать в Блеранкуре то, что я надеюсь откопать…

— …битва будет выиграна, — закончил за него барон. — Робеспьер и его Гора не устоят перед новой бурей,