Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

− Вполне. А сколько это будет все стоить?

− Двадцать пять фунтов за проводку труб от дома и тридцать − за соединительную трубу. Итого пятьдесят пять фунтов.

− Хм! А какова ваша окончательная цена?

− Это и есть окончательная. Я все детально высчитал − материалы и время. Все сходится.

На самом деле Раштон и не думал рассчитывать стоимость работ: у него не было для этого достаточных знаний. Это Хантер начертил планы, подсчитал стоимость и составил смету.

− Недавно я обдумывал это дело, − сказал Светер, не спуская с Раштона хитрых глаз. − Ума не приложу, почему я должен платить за соединительную трубу. За нее должен платить муниципалитет. Как по-вашему?

Раштон засмеялся. А почему бы и нет?

− Я думаю, мы все это устроим, не так ли? − продолжал Светер. − Во всяком случае, работа должна быть выполнена, так что вам лучше бы связаться с ними. Как вы сказали − за все пятьдесят пять фунтов?

− Да.

− Вот и прекрасно. Вы работайте, а там посмотрим, чего можно добиться от муниципалитета.

− Я думаю, с ними нетрудно столковаться, − сказал Раштон с усмешкой. Светер улыбнулся, − он тоже так считал.

У дверей они встретили только что явившегося Хантера. Он очень удивился, так как ничего не знал об этой встрече. Смущенный, растерянный, он поздоровался, словно не зная, как будет воспринято его приветствие. Светер слегка ему кивнул, а Раштон не обратил на Хантера внимания. Нимрод прошмыгнул мимо, как побитый пес, которого пнули ногой.

Светер и Раштон ходили по дому, а за ними на почтительном расстоянии следовал Хантер на случай, если понадобится что-нибудь разъяснить. Его угрюмая физиономия вытянулась больше обычного, когда он заметил, что они собираются удалиться, так и не обратив внимание на его присутствие. Но все же, когда они выходили, Раштон остановился на пороге и позвал:

− Мистер Хантер!

− Да, сэр.

Нимрод подбежал к нему, как пес, наконец замеченный хозяином. Если бы у него был хвост, он бы, наверно, завилял им. Раштон передал ему планы и велел приступать к работе.

После их ухода Хантер начал безмолвный обход дома, обошел комнаты, коридоры, верхние и нижние этажи. Он появился в комнате, где работал Ньюмен, и минут десять молча наблюдал за его работой. Ньюмен красил панель, а тут как раз добрался до места, где было несколько трещин, поэтому он взял нож и начал их шпаклевать. Хантер сверлил его глазами, и Ньюмен нервничал. У него так дрожали руки, что он проделал эту операцию в два раза медленнее, чем полагалось, и Хантер тут же очень грубо ему об этом сказал.

− Ты зачем шпаклюешь мелкие трещины? − рявкнул он. − Замазывай их краской. Мы не станем платить тебе деньги за то, что ты ловишь тут ворон.

Ньюмен ничего не ответил.

Скряга больше ни к кому не смог придраться, потому что все старались изо всех сил. Так он и бродил, как злой дух, вверх и вниз по дому, провожаемый враждебными взглядами рабочих, мысленно посылавших ему проклятия.

Он тихо вошел в гостиную и, с ненавистью понаблюдав за Оуэном и Истоном, вышел, не проронив ни звука.

Скряга часто вел себя так, но сегодня что-то в его поведении обеспокоило Оуэна. Не зная почему, он был настороже. Молчание Хантера казалось более угрожающим, чем слова.

Глава 10

ХОЛМ

Верт пришел на склад, не теряя времени, нагрузил в тележку все, за чем его послали, и двинулся в обратный путь. По городу везти ее еще ничего, так как дорога ровная и гладкая, вымощенная деревянными брусками. Тележка хоть для него и велика и тяжело нагружена, но толкать ее по такой дороге не очень трудно. Единственное, что ему мешало − ограниченный обзор: тележка нагружена доверху, а ростом он совсем невысок. А тут еще, конечно, эта стремянка... Но все же, проявив немалую осторожность, он благополучно проехал по городу, хотя несколько раз чуть не угодил под электрический трамвай и под автомобиль. Кроме того, он едва не сбил с ног старушку, которая несла большой узел с бельем. Время от времени Берт встречал знакомых мальчишек. С некоторыми из них он когда-то учился в школе. Одни тащили тяжелые корзины с провизией, другие − деревянные лотки с кусками мяса.

Но вот, к его большому огорчению, торцовая мостовая закончилась, причем именно там, где начинался подъем. Перед Бертом оказалась длинная, покрытая щебнем дорога, полого ведущая вверх. Берт не раз поднимался по этой дороге со своей тележкой, и опыт научил его, что лобовая атака этого подъема обречена на неудачу. Подниматься следовало зигзагообразно, пересекая улицу справа налево и слева направо. Принцип тот же, что у парусного судна, идущего против ветра переменными галсами. Сделав шагов пятьдесят, он останавливался отдохнуть и отдышаться. Расстояние, которое ему предстояло пройти, он разбивал на участки, ориентируясь на всевозможные вехи, находившиеся у дороги: например, фонарные столбы. Во время каждой остановки он намечал впереди следующую веху: столб или угол дома, и снова двигался в путь, напрягая все силы, чтобы добраться до цели.

Обычно очередная намеченная им веха оказывалась гораздо дальше, чем он предполагал, − намечая ее, Берт переоценивал свои силы. Каждый раз, когда он полностью выдыхался, не добравшись до вехи, он подкатывал тележку к обочине и останавливался, тяжело дыша, крайне огорченный очередной неудачей.

Во время одной из таких остановок до него вдруг дошло, что он очень уж давно отсутствует: следует поторопиться, не то он получит нагоняй, а между тем он не прошел еще и половины подъема!

Выбрав отдаленный фонарный столб, Берт твердо решил добраться до него без остановок.

К тележке была приделана штанга − толкатель с крестообразной рукояткой на конце. Он крепко сжал эту рукоятку обеими руками, уперся в нее грудью и с трудом стал толкать перед собой тележку.

С каждым шагом она становилась все тяжелей и тяжелей. У бедняги страшно болело все тело, особенно ноги, но он из последних сил упорно двигался вперед. Он ведь твердо решил, что не остановится, пока не дойдет до столба.

Вдруг он почувствовал, что рукоятка нажимает ему на грудь очень больно, и опустил ее пониже. Но от этого стало еще больней, и Берт снова поднял ее на уровень груди, решив не сдаваться. Сердце его бешено колотилось, он задыхался.

Тележка становилась все тяжелей и тяжелей. Через некоторое время у