Мое простое счастье - Лаура Дейв

– Мне кажется, ты просто убедила себя, будто должна ехать, а это не то же самое, что хотеть поехать.

– Не совсем тебя понимаю.

– Ты же сама говорила, что хочешь другой жизни, – произнес Гриффин после недолгого молчания.

– Видишь ли, я не слишком уверена, что эта другая жизнь осуществима.

– Кто сказал?

– Сотни испорченных фотографий. Даже если их можно спасти, я все равно понятия не имею, что с ними делать. И потом, я столько лет веду эту колонку, путешествую по разным странам… Другой жизни я просто не знаю.

Гриффин посмотрел на меня так, словно ему все ясно, но пользы от этой ясности никакой. И мне стало одиноко. А ведь всего несколько часов назад я чувствовала, что меня понимает человек, который больше не должен меня понимать…

– Гриффин, не могу же я просто взять и стать кем-то другим, – попыталась я объяснить еще раз.

– А кто говорит, что ты должна стать кем-то другим? По-моему, ты должна стать собой.

Я откинулась на спинку стула, отстраняясь от Гриффина. Стать собой… самое ужасное, что я не знаю, почему не могу стать собой.

– Поэтому я и вспомнил про «Поп рокс». Я всегда завидовал Джесси, потому что он знает, чего хочет, и доволен своим выбором. Я думал, что никогда не стану таким. А потом все изменилось.

– Когда?

– Напомни, когда мы с тобой познакомились? – улыбнулся Гриффин.

Я улыбнулась в ответ, потом опустила глаза:

– Это неправда.

– Да, не совсем правда, – согласился он. – Но в любом случае я о другом. Прошло много времени, прежде чем я понял: дело не в том, чтобы найти свою версию «Поп рокс».

– А в чем?

Гриффин поднялся и взял со стола кружку.

– Научиться уходить из магазина до того, как мое время истечет.

Он наклонился и быстро поцеловал меня в щеку, как будто у нас это было принято.

– Соглашайся на их предложение, Энни, – прошептал он мне на ухо. – Поезжай в Лондон.

Гриффин отстранился, а я подняла на него глаза:

– Что-то я не понимаю… ты же сам сказал, что мне не надо ехать? Я думала, ты именно к этому клонишь?

Он склонил голову набок и встретился со мной взглядом:

– Я вот думаю: с чего Ник решил, что может просто взять и заявиться сюда? Дело в нем? Или все-таки в тебе?

Я не знала, что ответить, и, похоже, другой ответ был Гриффину и не нужен.

С одной стороны, мне хотелось крикнуть: «Ник тут ни при чем!» С другой – я слишком долго смотрела на то старомодное кольцо, слишком долго слушала предложение Ника, чтобы не сознавать, что он тоже повинен в моем замешательстве, – и слова протеста застряли в горле. И наконец, с третьей, пусть я и не хотела вернуться к Нику, но не могла закрывать глаза на то, что стало очевидно после встречи с ним: я по-прежнему не жила здесь и сейчас, а искала пути к отступлению.

– Я не знаю, как объяснить. Я проснулась однажды утром и словно оказалась в совершенно другой жизни. Конечно, я сама ее выбрала, но, по-моему, все не так просто. Мне больше ничто не кажется простым.

Гриффин уже приближался к двери, уже уходил от меня, и мои слова его не остановили.

– Я не могу найти решение за тебя, Энни. И не хочу тратить свою жизнь на бесполезные попытки.

Он еще раз посмотрел на меня. Взгляд его был не сердитым, не расстроенным, а уверенным и ясным.

А потом Гриффин ушел.

На следующее утро я позвонила Питеру.

– Не знаю, можно ли еще все исправить… – начала я.

Я стояла на кухне. В доме было совершенно тихо. Первые лучи солнца освещали задний двор и лес, так что покрытые снегом деревья сверкали.

Я отвернулась от окна и снова заговорила:

– Питер, только не сердись… Что, если бы я сказала, что ты прав и мне надо ехать? В Лондон, я имею в виду.

Слова звучали странно, вязко, неправильно, но я старалась не обращать на это внимания. По крайней мере, я их произнесла, и теперь они сделают свое дело…

– Любовь моя, – проговорил Питер хриплым со сна голосом, – по-моему, ты могла бы подождать до семи, прежде чем объявить мне о том, что я и без тебя знаю. Предсказуемые новости сообщать не раньше семи утра – таково правило.

– Значит, еще не поздно?

– Конечно, нет. Я согласился от твоего имени еще на прошлой неделе.

– Но как же ты мог согласиться от моего имени? – спросила я в полнейшем замешательстве.

– Как? Да очень просто. Мелинда Беккет-Мартин, помощник ответственного редактора, а по совместительству – любимая племянница Калеба Беккета Первого, позвонила мне и спросила, согласна ли ты на их предложение. И я ответил, что ты, разумеется, согласна – спишь и видишь, как бы поскорее синдицировать «Сто открытий». Ты же не дурочка, хотя со стороны и может так показаться.

– Нет, я имею в виду…

Я оглядела кухню, посмотрела на разбросанные вещи близнецов и забытую рядом с раковиной лейку Шерил, представила себе Гриффина, спящего наверху, и еще раз подумала о том, от чего отказываюсь – отказываюсь просто потому, что не уверена, выбрала ли эту жизнь по «правильным» причинам.

– …откуда ты знал, что я передумаю?

Питер вздохнул. Потом вздохнул еще раз – на случай, если я не расслышала.

– Любовь моя, как бы сказать это помягче, прежде чем повесить трубку и вернуться ко сну? Я никогда и не сомневался, что ты передумаешь.

* * *

Не помню, кто именно предложил пойти на прогулку. Да это и неважно. Мы оба знали, к чему все идет, и не хотели находиться в четырех стенах, когда это случится.

Из дома мы вышли уже после полуночи. В небе плыла луна, маня нас прочь от города, к дальним фермам и возвышающимся за ними горам.

Я не знала, с чего начать, но ждать, чтобы Гриффин заговорил первым, казалось нечестным. В ту минуту любой поступок казался нечестным, кроме одного: постараться сделать все как можно безболезненней. Словно это было в моих силах…

– Помнишь наш разговор на пляже? – спросила я. – Я тогда сказала, что редко чувствовала себя уверенной рядом с Ником.

– Конечно, помню.

– Наверное, несправедливо взваливать всю вину на него. Уверенность… По-моему, я вообще никогда ее не ощущала. И вместо того чтобы объявлять, будто проблема в Нике или еще в чем-то, надо было задуматься о другом.

– О чем же?

– О том, что проблема во мне.

– Может, он просто тебе не подходил.

– Да? А какое оправдание ты придумаешь мне на этот раз? Гриффин, все говорит о том, что я не умею создавать семью и обустраивать дом. И, возможно, я так никогда и не научусь, если сначала не найду в себе уверенность и спокойствие. И сделать это я должна сама, в одиночку.