Дневник невестки - Соня Дивицкая

Домохозяек в нашем городе было всего две: жена священника и моя свекровь. Мать Наталья сидела дома, согласно сану мужа, и с этим кое-как у нас мирились даже атеисты. А вот Роза Михална оправданий не имела. Ее тунеядство бесило всех, и особенно ее же собственную свекровь.

Когда легендарная Роза вернулась в наш городок, их отношения с Бабулей нисколько не улучшились. «Здрасте, мама. Проходите, мама» – это был всего лишь театральный этикет. Бабуля по-прежнему не принимала свою невестку, и даже внуку не удалось их помирить.

Антон снова жил с родителями, семейство получило новую квартиру, ту самую, где я не протирала пыль. На двери появилась табличка. Под фамилией мужа Роза натрафаретила свою – Семенова Р. М. И это тоже выглядело дерзко в нашем маленьком городе, где женщины обычно меняли девичью фамилию не глядя.

По привычке после уроков Антон прибегал к Бабуле откушать блинчиков с пломбиром, и наша миссис Тревожность не могла удержаться – использовала внука как телеграф.

Бабуля постоянно задавала вопросы: «Почему у мамы беспорядок? Она что, у вас не прибирается? Почему ты голодный? Она что, вас не кормит? Почему у тебя на брюках пятно? Мать-то, похоже, совсем не стирает?» И самое главное – «Почему твоя мама нигде не работает?»

Ха! Ха! Ха! Двадцать лет Роза Михална оттрубила в просвещении. И между прочим, педагог она прекрасный. Чего стоит одно ее умение от каждого взять по способностям! Смотрите, я только вошла и уже получила задание. Я разбираю елочку. Мне поручили сложить все игрушки в коробку. Потом я вынесу дерево в сарай, и мама Роза обязательно похвалит: «Молодец, детка! Как ты мне помогла!»

Рядом со мной трудится и бывшая Левушкина жена, Вторая экс-невестка. Роза поручила ей чистить картошку. Чует сердце мое, к столу эта картошка не очень нужна, но Роза Михална как хороший педагог считает, что все должны работать на уроке. И правильно. Пусть девушка старается, спиральки тонкие из кожуры накручивает, пусть чувствует себя необходимой.

Но кто сказал, что всю свою жизнь человек должен заниматься одним и тем же делом? Роза из школы уволилась и чувствовала себя прекрасно в статусе домохозяйки. Бабуля этого не понимала. «Как же так! У всех мамы работают, а твоя не работает. Что люди скажут? Ведь это же нехорошо!» – из уст Бабули, которую Антон успел полюбить, это звучало очень убедительно. Ребенок ужасно переживал, он всегда хотел думать, что его мать самая лучшая. Но обычно в подобных ситуациях детские страдания никого не волнуют – Бабуля старалась, чтобы ее сообщение было непременно доставлено по адресу.

Сейчас нужно обязательно напомнить, в какое время все это происходило. Конец восьмидесятых, Союз еще не развалился, женщина-труженица в контексте советской идеологии считалась образцом для подражания, и все дамы нашего города каждый день ходили на работу. Или на каторгу, как говорила моя мать.

– Я не женщина! – восклицала она, падая от усталости на диван. – Я рабочая лошадь!

И ничего не поделаешь. Не работать моя мать не могла, в те времена это было даже опасно: теряешь законный оклад, сто двадцать рублей, и отбиваешься от коллектива. Жить вне системы никто не умел, поэтому и шлепали как миленькие на работу, отбывали там положенное время, сачковали, халтурили, втирали очки, гнали брак… Дед лично отдавал указания закапывать на пустыре бракованные бомбы. И при этом безработная Роза раздражала всех.

По утрам соседки наблюдали, как Роза выходит за калитку не в чем-нибудь, а в розовом пеньюаре. Она провожает мужа на работу и посылает ему воздушный поцелуй! Это было совсем уже наглостью. Отправить мужу воздушный поцелуй! Да еще в розовом пеньюаре! Такими глупостями у нас никто не занимался, все работали.

Бабуля не могла смотреть спокойно на это безобразие. Сама она всю жизнь тихонько просидела в бухгалтерии на бомбовом заводе, где командовал Дед. Вернувшись домой с работы, она стремительно готовила ужин и сразу хваталась за тряпку. Не то чтобы уж очень любила она чистоту, но прибиралась на всякий случай. Вдруг кто-нибудь зайдет? Неизвестно, как часто заходили с инспекцией, но каждый день после работы посуда мылась, полы блестели, половички лежали ровненько… И тут вдруг появляется невестка, предприимчивая неформалка, и ломает всю систему ценностей. Живет на два дома, в квартире у нее спальня, в зеленом домике у нее псарня, работы нет, сама катается по всей стране с огромными собаками, бросает детей без присмотра… А в доме у нее страшный бардак!

Бабуля, на свою беду, однажды заглянула в зеленый домик – и упала. Она увидела у Розы на диване рожающую кошку!

Зашла удачно. Вся кухня была завалена грушами, летали мухи, осы, пчелы… К плите не подойдешь, все заляпано вареньем, точнее джемом. Пар, дым коромыслом – банки стерилизуются. Полы не метены, ведерко мусорное набито до отказа, за стол пристроиться нельзя, все завалено грязной посудой. Чашки на подоконнике, тут же тарелки со вчерашней кашей… И посреди бедлама на диване развалилась кошка и рожает.

Бабуля не знала, что такое сюрреализм. А напрямую у Розы спросить стеснялась, поэтому, вернувшись домой, принялась прорабатывать внука:

– Ты прям вот к маме подойди да и спроси: «Мам, ты когда на работу устроишься? Учителем не хочешь, так поваром в школу иди. В столовой-то поваром как хорошо! И зарплату домой принесешь, и продукты!»

В зеленом домике прекрасно понимали, что «поваром в столовую» – это не добрый совет, это маленькая бомба, которую подложили ребенку в кармашек. На провокацию не отвечали, мудрейшей Розе, как обычно, все дрозды были до звезды.

Мадам жила на расслабоне. Трудоустройство и бардак ее не волновали. В зеленом домике все время шла движуха. В кухне обедали гости, пачкалась и билась посуда, гавкали собаки, размножались кошки, клеились обои, перемазывалась одежда, но Роза Михална всегда находила добрую помощницу, которая за небольшую плату или просто так от души помогала ей все это разгрести.

На подворье у Розы всегда было весело. Ревела бензопила, стучали молотки, какие-то мужчины сносили старые сараи и тут же начинали строить новые. Кассета Розенбаума крутилась в магнитофоне, и на всю улицу летело: «Зинка, как картинка, с фраером гребет…»

А Роза в это время выводила из вольера большого черного кобеля и бегала с ним кругами. Роза давала кобелю команды, и тот сидел, стоял, шел рядом и носил в зубах свой поводок.

Чтобы не травмировать окружающих, а заодно иметь необходимый стаж для будущей пенсии, Роза Михална оформилась на завод фотографом. На полставочки, упаси боже, не больше. Профессиональная техника была в ее распоряжении. Два раза в неделю она приходила в лабораторию и проявляла там снимки для собачьих каталогов, а заодно и семейные портреты, репортажи из байдарочных походов, зарисовки из сада, ну и бомбы тоже. В двенадцать Роза вывешивала на дверь объявление – «Посторонним не входить. Идет проявка». И упиливала домой.