Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон
Шрифт:
Интервал:
Если вера… есть бесспорная уверенность в Божьей истине, уверенность, которая не может лгать нам, обманывать нас, тревожить нас, то те, кто осознал эту уверенность, немедленно преисполняются надежды на то, что Бог исполнит все свои обещания, поскольку, в согласии с их мнением, обещания эти истинны, и иначе быть просто не может (31).
И что бы ни делал Бог, пусть все Его деяния в наших глазах будут славными, каковы они и суть. Если карает Он – да будет Он провозглашен справедливым; если прощает – милостивым; если исполняет обещания свои – верным. Вкратце говоря, да не будет ничего, где бы ни просияла Его запечатленная слава, и да звучит хвала Ему во всех сердцах и на всех языках (30).
Скептики часто считают, что непоколебимая религиозная вера, выраженная в приведенных отрывках, должна считаться иррациональной, особенно в сравнении с научным методом, который пытается возвести все вероисповедные догматы на костер доказывания их истинности. Однако если мы рассматриваем систему религиозных верований с точки зрения эволюции, то и сами верования должны оцениваться по соответствующим критериям. Если религиозная вера играет роль в мотивировании моделей поведения, представленных в таблице 3.1, и если группа, следуя этим моделям, начинает действовать как адаптивная единица, тогда вера признается адаптацией. Вера, игнорирующая опыт, может даже считаться рациональной – в том смысле, какой придают этому слову экономисты. Представьте, что поведение 1 адаптивно в ситуации А, но никак не влияет на приспособленность в ситуациях от Б до Я. Допустим, в ситуациях Б – Я случились бедствия – но разве они должны стать причиной, чтобы отказаться от поведения 1? В силу каких причин? Если поступки из таблицы 3.1 во многом полезны для группы, разве от них следует отказаться из-за эпидемий, засух, вторжений вражеских армий и других несчастий, над которыми группа не властна? С точки зрения эволюции способность системы верований пережить эти удары заслуживает лишь восхищения, а не насмешек. Более того, религиозная вера необязательно подразумевает, что группы верующих не могут изменить свое поведение с учетом пережитого опыта. Если мы всерьез примем представление о группах как об организмах, значит, мы будем говорить и о «голове», и о «теле». Главой Церкви в Женеве был не Христос, а небольшая группа пасторов, которые довольно часто собирались вместе и обсуждали, что они могут изменить в образе своих действий и поведения, не выходя за рамки системы их верований. Эти действия складывались в политический курс, а церковное тело, как ожидалось, примет необходимость его проведения на веру[36]. Анатомия «головы» этой Церкви и качество принятых ею решений более подробно будут описаны ниже.
У отношений Бога с людьми в катехизисе Кальвина есть и вторая опора: интернализация системы верований. Идеалом катехизиса выступает положение, когда своеволие индивида полностью заменено божественной волей, которая становится второй натурой верующего. Мы проясним это на примере того, как Кальвин толковал десятую заповедь:
Этой заповедью Господь налагает узду на все наши желания, выходящие за грань милосердия. Ибо если другие заповеди запрещают нам совершать деяния, направленные против правила любви, эта запрещает замышлять в сердце своем. Следовательно, этой заповедью осуждаются ненависть, зависть и злая воля, равно как прежде было осуждено убийство. Похоть и внутренняя развращенность сердца, равно как и прелюбодеяние, запрещены. Где раньше обуздывались жадность и коварство, там ныне сдерживается алчность; где запрещались брань и ругательства, там ныне укрощается злоба. Мы видим, сколь велик охват этой заповеди и как далеко и широко простирается она. Бог требует самой поразительной любви, на какую способна братия, самых потрясающих чувств, испытанных в величайшем рвении к Нему, и Он не желает, чтобы это рвение, под влиянием какой угодно страсти, пробуждалось против имущества ближнего или блага его. Вот и суть заповеди: мы должны быть так расположены в сердце своем, чтобы не коснулось нас никакое страстное побуждение, противное закону любви, и мы должны быть совершенно готовы по доброй воле отдать каждому должное. И мы должны признать за каждым право, по которому обязаны воздать ему, как велит нам наш долг (15).
Несмотря на свою интеллектуальную одаренность, Кальвин высмеивал «пустое знание о Боге или понимание Писания, которое проходит только в ум и не волнует сердца» (18). В его представлении точно так же и образцовое поведение само по себе есть ничто без стоящей за ним «чистоты помыслов» (20). Разумеется, даже при чистоте помыслов нельзя забывать про то, что следует вести себя образцово, поэтому акцент на вере, а не на делах – это не лицензия на эгоизм.
Интернализации содействует молитва, которую катехизис подробно описывает как частные отношения между каждым человеком и Богом. Истинно верующий человек представляет себя настолько пустым, что должен обращаться к Богу за наставлениями, и Бог настолько сострадателен, что хочет слышать от каждого из нас обо всем. Пренебрежение молитвой можно было бы сравнить с ситуацией, когда человек пренебрегает «сокровищами, сокрытыми в земле, после того как ему было указано, где они» (28). Мы молимся не для того, чтобы похвалиться нашими свершениями или получить личную выгоду – но чтобы выразить наши самые глубокие чувства:
Поскольку молитва есть своего рода соглашение между нами и Богом, посредством которого мы изливаем перед Ним все наши желания, радости, печали и, наконец, наши самые глубинные чувства, самую суть своего сердца, мы должны возносить молитву с пристальнейшим вниманием, и каждый раз, когда взываем ко Господу, нам надлежит снисходить в самые потаенные уголки души и обращаться к Богу сердцем своим, а не гортанью и не языком. Хотя язык иногда привносит нечто в молитву, тем ли, что удерживает ум в намерении мыслить о Боге, или же тем, что занимает ту нашу часть, которая явно предназначена провозглашать славу Божью, как душа призвана размышлять о Господней благости – но все же Господь через пророка своего изрек, сколь малоценны для Него бездумные молитвы, когда Он грозит страшной местью тем, кто, отдалившись от Него в сердце своем, чтит Его на словах (28).
В качестве образца катехизис предлагает молитву Господню – способ помолиться Богу Его же словами; и да, в ней превосходно и предельно кратко выражена вся системы верований. Объясняя смысл слов «и не введи нас во искушение», Кальвин признает, что идеал интернализации недосягаем, равно как и идеалы поведения – и даже искушение он описывает как вид упражнения, сохраняющего нашу духовную силу:
В этом прошении мы не молим избавить нас от искушений вовсе – нет, пусть они лучше пробуждают, терзают, подстегивают нас, лишь бы от великой бездеятельности не стать нам ленивыми. Так же и Господь каждый день проверяет избранных Им, наказывая их бесчестием, бедностью, горем и другими видами бедствий. Скорее, мольба наша в том, чтобы в искушении Он не дал нам ни пасть, ни погибнуть, но чтобы мы, обретя силу и решительность по владетельной воле Его, могли выстоять против любых сил, идущих на нас. Молим и о том, чтобы мы, хранимые Им, освященные Его духовными дарами, укрепленные Его защитой, могли выстоять, не покоренные ни дьяволом, ни смертью, ни вратами адовыми, ни всем царствием бесовским. И мы должны указать на то, что Господь велит нам сообразовать молитвы наши с правилом любви, поскольку Он определил, что мы не должны искать своей выгоды, если при этом прекращаем заботиться о своих братьях, ибо Он приказал нам тревожиться об их благе так же, как и о нашем собственном (32).
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!