Опыты психоанализа: бешенство подонка - Ефим Гальперин

– Учитель, встреча Терещенко у тюрьмы сорвалась. Они с Рутенбергом ушли раньше. Начальник тюрьмы делает круглые глаза. Мол, приказ на освобождение ведь вчерашний… Что делаем?

– Да, хрен с ним с этим юнцом! Действительно, вчерашний день! Давайте к делу…

Входит секретарь Горбунов:

– К вам настоятельно пробивается какой-то гражданин. Те-ре-щ-е-н-ко. Ленин с Радеком переглядываются.

– Как зовут?! – спрашивает Радек.

– Михаил Иванович.

– Пусть войдёт.

Входит Терещенко. Снимает рваную шляпу. Короткая тюремная стрижка. Порванное, подгоревшее пальто, битые ботинки.

– Прошу. Садитесь, – говорит Ленин. – В ногах правды нет. Честно говоря, я не ожидал вас увидеть ещё раз в своей жизни.

– А я вот пришёл, – Терещенко садится.

– Да, сильно изменились. Я привык видеть вас таким… С обложки модного журнала. А тут вы ну просто как люмпен последний.

Ленин выходит из-за стола. На нём чёрный костюм из шотландской шерсти. Белоснежная рубашка. Галстучек красный, в горошек. Английские башмаки. Он становится перед Терещенко, покачиваясь с пятки на носок.

– Умные люди давно уже сориентировались. А вы как-то, не очень, товарищ Терещенко.

– Гражданин!

– Да, уж действительно вы нам не товарищ. Итак, чего изволите?

– Я пришёл посмотреть вам в глаза, Ульянов.

– Ленин! – поправляет Радек.

– Ульянов! Вы не сдержали, данное мне, честное благородное слово. Вы разогнали Учредительное Собрание! Вы узурпировали власть! Вы послали войска в Украину! Так что я свободен от обязательств.

– Голубчик, – произносит Ленин издевательски. – Всё всегда нужно делать вовремя. Ложка ведь дорога только к обеду. Ну, пожалуйста, доставайте свои сранные документы…

Терещенко смотрит на него и понимает, что документов у Ленина нет.

– И куда вы эти бумажки? Всё! – Ленин сжимает свой сухонький кулачок.

– Вот где у нас вся Россия, батенька! Поймите, это был момент. Сегодня уже поздно. Расклейте на всех столбах. Кричите на всех углах. Можете подтереться!

Ленин не выдерживает, прыскает, срывается в смех и детскую считалочку:

– Обманули дурака на четыре кулака, а на пятый кулак вышел Терещен-ко дурак!

В этом «ко» вся ненависть Ленина к свидетелю его слёз. Терещенко вскакивает.

– Да, вы свободны. Бывший министр, бывший банкир, бывший олигарх. И вообще, бывший. Прощайте! – Ленин машинально подаёт руку Терещенко. А тот демонстративно закладывает свои руки за спину.

– Знаете, вы ведь теперь, Ульянов, лицо руконеподаваемое. Человек без чести.

Произнесённое звучит для Ленина, как пощёчина. Он начинает дрожать. Истерично. Пена на губах.

Радек щёлкает пальцами и в долю секунды Терещенко оказывается скрученным двумя латышами, выскочившими из-за ширмы в кабинете.

Ленин придвигается вплотную, готовый впиться ногтями в лицо и цедит:

– Мальчишка!!! Идиот! Не надо путаться под ногами Истории. Раздавим!

– Радеку– К чёртовой матери! Он мне уже не нужен. Вы поняли?!

Радек кивает. Латыши выводят Терещенко через заднюю дверь.

А Ленин носится в бешенстве по кабинету. Чтобы успокоиться, хватает карандаш и листок бумаги. Пишет так энергично, что прорывает лист. И проговаривает в это время сам текст:

– Этих мерзких интеллигентов надо ставить к стенке пачками, закалывать штыками. Рвать на куски, чтобы они захлёбывались своей кровью. Выкорчевать до седьмого колена этих прекраснодушных идиотов c их сранной «честью»! Чтобы эта мразь не путалась под ногами! Выслать из страны! Заморить! Газом, голодом, физическим трудом… К ебене матери!

Отбрасывает исписанный лист на пол.

В дверь заглядывает Подвойский. Он как-никак в это время нарком (министр) по военным делам.

– Есть минута, Владимир Ильич? Посоветоваться! Я вот тут надумал эмблему для Красной Армии.

Показывает Ленину эскиз с нарисованной красной звездой. Как на этикетке пива Heiniken.

– Ха-ха! Чудно, Коля! Да, помню, я в Париже очень любил именно пиво Хейнекен.

Озаботьтесь, Карел – говорит Ленин Радеку. – Пару ящиков. Архи-вкусно!

Тут он замечает, что Радек подбирает исписанный им лист и аккуратно его складывает:

– А что это вы листок подобрали?

– Для Вашего же собрания сочинения, Учитель. Ведь затеряется. А так в одном из томов на видном месте.

– О! Да! Этак томов пять…

– Ну, что вы, Учитель. Штук тридцать наберём!

ДИКТОР:

После смерти Ленина Политбюро вынесет строгое постановление, требующее от партийцев, имеющих письма, записки, обращения к ним Ленина, передать в архив ЦК. Эту записку Радек не сдаст. Но она будет найдена в его бумагах после ареста и передана на хранение в спецхран. Никогда не публиковалась.

Справка – Первое издание Собрания сочинений Ленина (1920–26) будет состоять из 20 томов (26 книг). А юбилейное издание, посвящённое столетию рождения вождя мирового пролетариата, состояло из пятидесяти пяти томов в переплётах с золотым тиснением. И вышло на десяти иностранных языках и на всех языках народов СССР. Общий тираж – около миллиона экземпляров.

Латыши ведут Терещенко по лестнице вниз. Долгий путь в расстрельную комнату. Достаточный, чтобы диктор успел произнести:

ДИКТОР:

Владимир Ульянов физически будет присутствовать в этом мире до 24 января 1924. Как индивидуум, он прекратит своё существование летом 1921 года. Правда, будут некоторые ремиссии, но… Вот рапорт лечащего врача в секретариат ЦК Сталину датированный 16 декабря 1923: «…пациент в последнее время ведёт себя плохо. Все лекарства, которые ему выписываю вовнутрь, он пробует на вкус. Фактически не расстаётся с кошкой. Кладёт её в постель, постоянно носит на руках. Часами плачет, с каждым днём срывы учащаются. Если раньше, примерно полгода назад, он плакал 1–2 раза в неделю, то в настоящее время он стал плакать по 1–2 раза в день. Пациент на протяжении нескольких суток отказывается чистить зубы. Он считает, что в зубном порошке яд, который проявится после выпитого чая или кофе. Изо рта пациента исходит жуткий неприятный запах. На вопрос врачей о происхождении запаха пациент отвечает, что специально не будет чистить зубы, чтобы сбивать с ног контру и заговорщиков, которым он будет дышать в лицо. Пациент убивает время в постоянной писанине, которую затем распихивает по тайникам. Его письма сотрудники и медперсонал находят в самых неприличных местах. Я прямо-таки устал изымать эти конверты с бесчисленными указаниями. После пробуждения пациент, как правило, старается попасть к телефону. Когда ему отвечают, что с Москвой нет связи, он впадает в истерику. Таким образом, он испортил уже четвёртый телефонный аппарат. После истерики, как правило, безмолвствует, это длится на протяжении часа, полутора. Затем ещё несколько часов ходит по дому. Гуляет мало. Ест плохо. Много пьёт воды и постоянно ходит в уборную, через каждые 30–40 минут. По дому мочится».