Нет смысла без тебя - Татьяна Любимая

— Она врала! — я еле разжал стиснутые от злости зубы. — Она и меня пыталась так обмануть, но я быстро раскрыл ее обман. У нас с ней были отношения еще до тебя, без всяких обещаний с моей стороны. Слышишь?

— Я не знала! — на длинных ресничках заблестели слезы, грозясь скатиться по щекам.

— А что потом?

- А потом меня нашел отец Марины. Дмитрий Николаевич. Он потребовал, чтобы я оставила тебя, забыла. Взял с меня слово, что я не буду к тебе приближаться, никогда… Он мне заплатил… Много заплатил. Я не знала, как ему вернуть те деньги…

— А потом эти…, - Инга запнулась, видимо, вспомнив боль, что ей причинили «эти» гады. — Они находили меня везде, куда бы я ни уехала, угрожали мне и сестре. Я испугалась. И Кравченко мне помог. Он сделал так, что мы с сестрой исчезли. У нас были новые документы, мы уехали из нашего города, научились жить заново, с чужими именами. Дмитрий Николаевич помогал нам какое-то время, а потом перестал…

— Он умер. Пять лет назад.

— Умер? Я не знала…

Инга надолго замолчала, а я пытался понять, зачем Кравченко все это затеял. Почему спрятал мою девушку не только от той сволочи, но и от меня. Ответа не находил. А спросить теперь не у кого. Был бы жив Дмитрий Николаевич, сам лично прижал бы его к стенке и душу вытряс, пока не узнал бы причину.

— Егор! — Инга коснулась моей руки, чуть задев разбитые костяшки, и тут же отдернула руку, заметив это. — Прости меня. Я такая глупая была!

Я поймал ее руки своими, прижал тонкие пальчики к своей щеке, губам.

— Ты не глупая, ты просто очень доверчивая, наивная… Моя девочка! Моя Инга! Это я должен просить у тебя прощения. За то, что оставил тогда одну, за то, что не успел вчера, за все… Я до вчерашнего дня не знал, что мама Дениски — это ты… Денис — мой сын?

— Да, — прошептала Инга.

— Порванный презерватив? — довольно хмыкнул я, радуясь, что подозрения подтвердились.

— Ты помнишь? — смущенно вспыхнула девушка.

— Я все помню. Я все-все помню, милая моя! Родная! — я уже не мог сдерживаться, притянул к себе Ингу и поцелуями усыпал ее лицо, жадно касаясь нежной кожи.

— Я соскучился!

Ответа мне не нужно, достаточно того, что Инга позволила себя обнять и целовать, несмело отвечая на мои страстные порывы.

— А Ксюша? — я на мгновение прервался с поцелуями.

Остался еще один вопрос, который был еще не решен, хотя уже и не так важен, потому что Ингу я теперь не отпущу от себя и не отдам никому.

- Ксюша — дочь человека, которого я очень сильно люблю, — тихо прошептала Инга, чем оглушила, отрезвила, окатила ледяной водой меня.

Я отстранился от Инги, мгновение смотрел в ее глубокие глаза, из карих превратившиеся в чернее черного, силясь прочитать в них то, что она не договаривает. Не выдержав напряжения, убрал от нее руки, вскочил и отошел к окну.

— И кто он? — я сам поразился стальному тону в своем голосе, но правду я должен знать, какой бы она не была.

— Ты… Ее отец ты, Егор… Ксюша — моя приемная дочь…

— Дмитрий Николаевич?

— Да, кто это?

— Здравствуйте! Это Инга… Мне нужна помощь…

Дмитрий Николаевич от помощи тогда не отказал. Он внимательно выслушал меня, а на следующий день мы с Леной уехали в Тверь в просторную двухкомнатную квартиру в хорошем районе. Квартира нам досталась с новой мебелью, современной техникой, свежим ремонтом, с оплаченной арендой на полгода вперед.

Через несколько дней у нас были новые документы: на Веру Ивановну Чернову — у меня, а у Ленки — на имя Лины Валерьевны Сомовой. И по этим документам мы — не родные сестры, а дальние родственники, при этом я являюсь опекуном Лины. И мы начали жить заново, привыкая к новым именам, новому городу, новым знакомым.

Лена, то есть теперь Лина, училась в новой школе, я встала на учет по беременности в ближайшую женскую консультацию, и в свободное время писала на заказ курсовые, благо неплохой опыт имелся.

Кравченко о беременности я не говорила, почему-то решила, что ему это не понравится. Тем более, что лично мы и не встречались. Общались только по телефону и через его знакомого риэлтора, который нашел нам эту квартиру, выгодно продал мамину через полгода после ее смерти и помог выкупить ту, в которой мы жили.

Я не могла спросить Кравченко о его дочери и ее муже — поженились ли они, счастливы ли в браке, кто у них родился — мальчик или девочка?

Я не смела. Я не имела права. Даже нося под сердцем ребенка от человека, которого любила, несмотря на то, как он поступил, несмотря на то, что теперь приходится скрываться, не имея мужской защиты, опоры, не смотря ни на что! Я училась жить ради малыша. Моего малыша. Уж он-то меня не предаст, не обманет, будет любить искренне, по-настоящему. Он стал моим смыслом.

Я боялась даже думать о том, что было бы, если бы я не забеременела. Наверное, я бы не выдержала. Я так глубоко нырнула в океан под названием любовь, что до сих пор не смогла выплыть. Я бы задохнулась, захлебнулась… А малыш дал мне воздух, дал силы если не выбраться на берег, то хотя бы плыть на поверхности, по течению…

Вскоре родился Дениска, и жизнь наполнилась новым светом, новым смыслом. Лена, то есть Лина, стала отличной помощницей, няней, тетей. Нам было сложно в материальном плане, но поддержка друг друга все компенсировала. Дениска рос чудесным малышом, озорным, веселым и очень похожим на своего отца не только внешне, но и характером.

Лина успешно окончила школу, поступила в мединститут на бюджет.

А однажды, гуляя с Дениской на детской площадке, я заметила молодого человека, пристально смотрящего на меня. Он стоял на углу нашего дома, курил. Делал вид, что кого-то или что-то ждет.

Может быть, у меня развилась паранойя, может быть, мне показалось, что он на меня смотрит, может быть, этого парня и не было вовсе, потому что через мгновение, когда я открыла глаза после внезапного потемнения, на углу никого не было. Но я испугалась. Страхи вернулись теперь уже с утроенной силой, потому что теперь, помимо сестры, у меня был сын. Мне было что терять и кого беречь.

Я снова позвонила Кравченко, озвучила свои страхи, а на следующий день мы с Дениской уехали в Москву. Сыну на тот момент было три годика. Дмитрий Николаевич посоветовал спрятаться в большом городе. На мой счет поступили пятьдесят тысяч рублей. Подъемные, как объяснил Кравченко. Это был последний наш с ним контакт.

Я сняла комнату у одной милой бабушки, которая еще и приглядывала за Дениской, когда в этом была необходимость. Купила парик, линзы, с помощью которых изменилась внешне. Дениску устроила в садик и там же работала нянечкой, чтобы быть поближе к сыну. Изредка созванивались с сестрой, у нее все было хорошо, никакие типы не наведывались, не искали, не пугали. Все снова стало хорошо, спокойно.