Белый ворон - Ольга Игоревна Елисеева

Катя, соболезновавшая всем и вся, уговаривала отца смириться:

— Элиза Браницкая — ангел, и государыни писали нам...

— Ангел, ангел, — передразнил Семён Романович. — Наш Миша сам ангел! Это ей повезло!

Дочь как будто не слышала его. Она, не отрываясь, смотрела в окно, где по аллее к крыльцу подъезжал экипаж. Карета остановилась. Из неё на землю спрыгнул Михаил, а потом подал руку и высадил молоденькую даму в сером дорожном костюме и такой же шляпке с голубой вуалью.

— Папа, они приехали, — проронила Катя, но старый граф уже и сам всё видел.

Он сощурил глаза, и в его лице заранее появилось нечто презрительно-гордое, точно он был вице-королём Америки, а к нему в гости пожаловал вождь краснокожих дикарей с супругой. Между тем Михаил уже поднимался на ступеньки и вёл незнакомку так бережно, что становилось ясно: всякая попытка оскорбить её обернётся семейным разрывом. Что касается юного существа, которое едва ли не через силу влёк за собой брат, то оно выглядело испуганным и безобидным.

Бывший посол даже слегка смутился. Он представлял себе вторую Александру Васильевну. Рослую, дюжую, румяную, с громким смехом и манерами деревенской скотницы. К его же дверям шла невысокая хрупкая особа, черноволосая, узколицая и большеглазая, с трогательной манерой всё время бросать на Михаила короткие взгляды исподтишка, будто проверяя по его реакции: то ли она делает, то ли говорит? Невестка явно боялась, но старалась в угоду мужу держаться молодцом. Семён Романович глянул на Катю и заметил, что та сдержанно улыбается.

Молодые вошли в дом, встреченные многочисленной прислугой, и старый граф сделал дочери знак идти принимать гостей.

— Я сейчас, облачусь должным образом.

Уж, конечно, выйти к невестке в шлафроке бывший посол не мог.

Леди Пемброк подавила усмешку, кивнула отцу и поспешила скликать детей встречать дядю. Действие абсолютно излишнее, потому что, когда она появилась в холле, старший, Сидней, уже висел у Михаила на шее, Мэри вцепилась в ноги, а Кэт барабанила кулачками в живот. Диана и Бетт, девицы взрослые, церемонно раскланивались и приседали возле гостьи, задавая ей по-французски положенные вопросы о погоде, трудностях дороги и утомительном плавании. Жестом приказав им оставить леди Воронцову в покое, Катя протянула ей руки и троекратно расцеловала.

— Голубушка, вы не можете себе представить, как мы ждали вашего приезда.

— Михаил Семёнович говорил, что вы очень добры, — пролепетала гостья — Ради Бога, ваш батюшка очень строг?

Катя рассмеялась.

— Наш батюшка, как и все старики, то чудит, то буянит. Но, поверьте, у него добрая душа.

От неё не ускользнуло, что молодая графиня всё ещё называет мужа по имени-отчеству и, вероятно, робеет его. Что глупо, если учесть мягкость Михаила. Тем не менее с ней следовало подружиться, ибо подобная манера была лучше, чем открытое стремление помыкать супругом, столь частое у русских барышень.

Тут явился сам Семён Романович, в мундире, со скромно алевшей анненской лентой. Он был сух, торжественен и чуть старомоден. Глубокий поклон. Поцелуй руки.

— Я счастлив познакомиться с вами, сударыня.

Лиза, казалось, вот-вот зажмурится, как будто старый граф — огнедышащий змей, вознамерившийся поживиться на обед прекрасной принцессой.

— Я также глубоко польщена возможностью видеть ваше сиятельство, — скороговоркой произнесла она. А потом вдруг добавила: — Батюшка.

Семён Романович открыл было рот, но посчитал неприличным поправлять её и только проговорил:

— Ну-с, посмотрим, что из этого выйдет.

На сей глубокомысленной фразе все пошли в Комнату Двойного Куба, служившую гостиной, а слуги уже разгружали и вносили в дом саквояжи, сундуки и коробки — багаж путешественников.

После позднего, по английской моде, обеда, где Лиза в основном молчала, а говорил Михаил, новая родственница одарила всех собравшихся гостинцами. Старый граф получил золотой крест с финифтяными образами, фарфоровый с позолотой чернильный прибор, на крышке которого резвились купидоны с собачками, а также шесть дюжин батистовых сорочек с кисейными манжетами. Лорд и леди Пемброк — серебряный кофейный прибор, к которому прилагался стол из синего стекла с бронзовыми ножками и шесть пикейных скатертей с богатой каймой. Дети — каждый по две пары тёплых полусапожек с выпушкой из иркутских соболей и подбоем из беличьих спинок. Кроме девиц, которых ожидали пелерины из якутской чёрной лисы и по серебряной пудренице с эмальерками в крышках.

Изящно, дорого, но скромно, чтобы нельзя было сказать, что гостья выставляет своё состояние напоказ. И тут всех удивил Семён Романович. Он поднялся, вышел в кабинет и вернулся оттуда с узкой чёрной коробочкой в бархатном футляре. Когда старый граф приподнял крышку, невестка увидела изысканное изумрудное колье.

— Сударыня, — проговорил посол, — я всегда хотел, чтобы мой сын нашёл семейное счастье, и давно купил эту безделушку для его избранницы. Порадуйте старика, примерьте в качестве скромного ответного подарка.

Лиза покраснела, и было видно, что ей до чрезвычайности нравятся камни, а ещё больше она рада, что о ней вспомнили. Так верительные грамоты были вручены. Вечером, когда супруги Пемброк остались одни, Георг сказал жене:

— Кажется, она милая девушка.

Катя пожевала губами и расколола косу.

— Там будет видно. В России говорят: в тихом омуте черти водятся. Ты заметил, как батюшка мигом присмирел?

На следующее утро старый граф вооружился секатором, надел фартук, видавшую виды шляпу с широкими полями и отправился в сад вырезать сухие ветки шиповника. Эта работа всегда успокаивала. Он любил возню с землёй. Сам насыпал грядки, привизг яблони, прокладывал дорожки. У всех Воронцовых была лёгкая рука. Княгиня Дашкова создала у себя в имении Троицком первый русский ландшафтный парк. Что касается Миши, то он ещё в детстве мог воткнуть палку в землю, и она давала корни. Над ним смеялись, говорили: если он забудет лопату во дворе, та прорастёт.

Итак, Семён Романович намеревался отдохнуть душой среди щебета просыпавшихся птиц и неяркого солнца. Каково же было его удивление, когда возле одной из крайних клумб он заметил невестку, сидевшую на корточках и деловито ковырявшую совком землю. Она мурлыкала себе под нос песенку, никого не замечая и явно наслаждаясь тем, что можно безнаказанно измазать руки, передник и туфли жирным чернозёмом.

— Доброе утро, сударыня, — озадаченно сказал старый граф.

Лиза вздрогнула, вскочила и воззрилась на него глазами вспугнутой лани, готовой в любую секунду пуститься наутёк.

— Мне разрешила леди Пемброк, — пролепетала она, заранее защищаясь от упрёков в самоуправстве, — посадить маргаритки. Ведь здесь растут маргаритки? Климат позволяет?

— Сколько угодно, — процедил граф. — Особенности островного климата в том, что он чересчур влажен. Для человеческого организма это не всегда хорошо. А для садоводства — чудесно. Поэтому в Англии люди издавна отдыхают, ухаживая за растениями.