Профессорская дочка - Юлия Николаевна Николаева

Гордеев усмехается, качая головой.

– Дуреха, – говорит, гладя мои ноги.

– Почему я? – спрашиваю, не удержавшись. – Я хочу сказать… Я ведь не красотка, и тело не очень-то чтобы…

Мужчина, вздернув брови, смеется, качая головой. Притягивает меня ближе.

– Мне нравится твое тело, – он ведёт пальцами от шеи вниз, следя за своей рукой и заставляя меня возбуждаться. – Нравится именно потому, что оно твое. Я не тело хочу, Аля. А тебя.

Это так странно слышать. Приятно, конечно, в одних словах уже есть предвкушение того, что будет потом, но… Дико странно.

– Я думала, что бешу вас… тебя, – поправляюсь, пряча взгляд.

– Так и было, – пальцы мужчины доходят до джинсов, и я перестаю дышать. Он расстёгивает пуговицу, и я закрываю глаза. Разве можно так, что с каждым разом хочется все больше и больше? Насыщаешься и чувствуешь себя голодным?

Сейчас, когда мы так близко, когда касаемся друг друга, нет той неловкости, что была в дороге. Ее вообще нет, она растаяла, испарилась в тесном пространстве. Ей просто не место здесь и сейчас. И наверное, поэтому я могу говорить то, что говорю мужчине. И он отвечает мне тем же.

– Ты меня жутко бесила, – Гордеев медленно ведёт пальцем по полоске кожи между майкой и джинсами. – Странно, что ты не поняла, почему.

– Что я должна была понять? – я все ещё не открываю глаза, выдыхаю эти слова, наслаждаясь прикосновениями. Даже не слышу, чувствую, что он снова усмехается.

– Я вел себя, как школьник, который дёргает за косу понравившуюся девочку.

Открываю глаза и не сдерживаю улыбки. Может, это возрастное – так спокойно говорить о своих недостатках и чувствах? Или он всегда такой был?

Мы снова изучающе разглядываем друг друга. А потом я спрашиваю:

– Можно я тебя раздену?

Я чувствую, как он тут же реагирует на эти слова. Точнее, реагирует тело, хотя сам мужчина только смотрит на меня. Дурея от собственной смелости, добавляю:

– Мне нравится трогать тебя.

И снова чувствую его реакцию. Он прикрывает глаза, тяжело выдыхая.

– Что ты со мной делаешь, – качает головой, снова устремляя взгляд на мое лицо.

Сглотнув, я кладу руки ему на живот, устремляя туда же внимание. Крадусь пальцами под край футболки, захватив его, медленно тяну вверх. Роман выпрямляется, послушно поднимая руки. Скольжу взглядом за открывающимся упругим животом, грудью, плечами и руками. Он такой сильный, красивый, и у него приятная горячая кожа.

Откидываю футболку на стул к остальной одежде и кладу руки мужчине на плечи. Он ничего не делает в ответ, только наблюдает, положив ладони на мои ноги. Веду от плечей вниз до полоски джинсов. Расстегиваю ремень и сами джинсы, после чего встаю, и Роман поднимается следом. Высокий, теперь мои глаза на уровне его груди, я целую, куда дотягиваюсь.

Спускаюсь поцелуями ниже, вставая на колени. Поднимаю глаза: Гордеев тяжело дышит, глядя на меня, я стягиваю с него джинсы, на боксеры моей смелости пока не хватает. Он переступает через одежду, а потом тянет меня вверх. Я встаю, а он принимает меня к себе, утыкаясь носом в волосы.

А потом также медленно раздевает меня, изучая тело взглядом, руками, губами. Сводит с ума, погружая в наслаждение. Все происходящее не похоже на то, что было на его квартире: там была неуправляемая страсть, мы набрасывались друг на друга, словно боялись, что нас сейчас откинет в разные стороны.

Мне нравится и то, что было, и то, что происходит сейчас. Я готова отдаваться ему снова и снова. И сейчас осознаю это очень ясно. Хотя о какой ясности речь, когда мое тело погружается в негу, благодаря умелым ласкам. И я отпускаю мысли и отдаюсь моменту.

Когда выхожу из душа, обмотанная в полотенце, Роман полулежит на кровати, что-то изучая в телефоне. На нем боксеры и незастегнутые джинсы. Колеблюсь, а потом спрашиваю:

– Можно я надену твою футболку?

Гордеев переводит на меня взгляд, окинув им с ног до головы, смотрит на стул, где лежат вещи. Усмехнувшись, возвращает внимание экрану.

– Надень, – говорит, начиная что-то быстро писать.

Взяв футболку, отхожу чуть в сторону, и надеваю, она доходит мне до середина бедра, а ещё пахнет туалетной водой и телом Романа. Мне даже в голове странно называть его просто по имени, хотя переход на ты дался легко. Ага, а сексом с ним заниматься не странно? Ой, все.

Мужчина поднимается, засовывая телефон в задний карман джинсов, снова усмехается. Наверное, считает мое поведение нелепым.

– Тебе идёт, – говорит Гордеев.

– Спасибо.

Я стою напротив и тру ладонь о ладонь.

– У меня предложение, – продолжает он, – как насчёт обеда?

Вот теперь мне действительно неловко. С едой у меня в принципе не очень. Пока я думаю, что сказать, Роман подходит, развернув меня на месте, подталкивает в сторону кухни.

– Не надо пугаться, Аля, – слышу его слова, пока двигаю в заданном направлении, – я тоже был студентом и понимаю, что меня ждет пустой холодильник.

Ну мне легче, конечно, но все равно стрёмно.

– Можно пиццу заказать, – пищу я.

– Не люблю фастфуд. Давай посмотрим, что есть из продуктов.

Он обходит меня и открывает холодильник, я смотрю выпученными глазами. Вот черт, с готовкой у меня тоже так себе, если честно. Обычно готовила мама, вот она была мастер на все руки. Я к еде равнодушна, обхожусь гречей и макаронами. Иногда и вовсе булкой с ряженкой.

– Картошка есть? – поворачивается ко мне Роман, я киваю.

– Там, – показываю на ящик стола. Роман, достав из холодильника луковицу, кладет ее на стол, после чего лезет в нужный ящик за картошкой.

– Так и будешь стоять в проходе? – задаёт вопрос, стоя на корточках и отбирая корнеплоды.

Я наконец решаюсь сказать:

– Я не очень хорошо готовлю.

– Я так и понял по твоему полному ужаса лицу. Есть-то ты любишь?

Встав, кладет картошку на стол.

– Ну… – тяну я, а Гордеев берет в руки нож.

– Готовить буду я, Завьялова, – усмехается мужчина, а я снова обалдеваю.

– Что, серьезно?

– Да. Ты можешь сесть поблизости и радовать мой глаз.

Подхожу с растерянной улыбкой.

– Я могу помочь.

– Можешь, – кивает он, чистя картошку, – я уже сказал как. Садись.

Он два раза хлопает по столешнице чуть в стороне от себя. Черт, этот мужчина не устает меня удивлять. Немного поглазев, как он с невозмутимым видом чистит картошку, я ставлю руки на столешницу и, подтянувшись, сажусь. Он бросает взгляд на мои колени и едва заметно улыбается.