Первая академия. Том 3 - Шеррифф

поскольку и я, и враг непрестанно перемещались по полю боя рывками. Иногда я случайно попадал в кого-то их дерущихся поблизости, в том числе, в наших. Впрочем, по мне тоже то и дело что-то прилетало со стороны. Вокруг царила неразбериха.

Подскочив в очередной раз к огненному человеку, я пробил ему хук и тут же создал огненный вихрь, заставив противника попятиться, а затем швырнул «астру». Враг отлетел в выжженную траву и замер. Но проверять, жив он или мёртв, времени не было, поскольку на меня напал следующий воин.

Подбежал коренастый воин, облепленный, словно доспехами, каменными пластинами. В руках он сжимал огромный молот, который с размаху ударил мне в грудь, отчего я отлетел на несколько шагов. Вскочил и едва успел пригнуться, как над головой просвистело что-то большое.

Земельщик с неожиданной прытью преодолел разделяющее нас расстояние, на бегу замахнулся своим огромным молотом, но я пространственным скачком переместился левее, тем самым избежав очередного сокрушительного удара.

За время битвы я потратил уже много сил и чувствовал опустошение. А тут — ещё один сильны одарённый. Начало казаться, что могу и не справиться.

Я снова переместился, уйдя от удара молота, и швырнул «астру». Противника толкнуло в плечо взрывной волной, но его доспех не пострадал. Враг опять замахнулся своей здоровенной кувалдой, но на этот раз она опустилась на защитную полусферу. Я же, приняв удар, переместился на несколько шагов в сторону.

И вдруг на земельщика накинулся Пётр Петрович, безостановочно швыряя в него большие шары пламени. Противник попытался ударить, но молот угодил по огненной оболочке, которая рыжим смерчем крутилась вокруг главы рода.

Мне опять оказалось не с кем драться, и я стал помогать Петру Петровичу, тоже закидывая противника огнём. И враг стал отступать, закрывшись круглым каменным полотном.

Оболенский атаковал в лоб, пытаясь огнём разбить камень. Я же потратил время, чтобы создать более мощную «астру», переместился левее и кинул снаряд сбоку. Удар сбил земельника с ног. Он был ещё жив, но подниматься не торопился.

— Сдавайтесь! — рявкнул Пётр Петрович. — Сдавайтесь, или будете убиты!

Я оглянулся вокруг и с удивлением обнаружил, что больше никто не дерётся. На выжженном, изрытом магическими снарядами поле стонали раненые, лежали трупы. Дым висел над землёй, а нос щекотала вонь горелого мяса. Сквозь серую пелену вырисовывались очертания людей, стоявших группами по двое, по трое. Некоторые сидели на земле, заложив руки за голову.

— Кто победил? — спросил я Петра Петровича. — Мы?

Глава рода окинул взглядом поле боя.

— Мы, Алексей. Победа осталась за нами, — произнёс глава рода и обратился к лежащему на земле одарённому. — Сударь, вы проиграли бой. Уберите доспехи и сдайтесь.

Противник послушался, его каменные латы пропали, под ними оказался коренастый коротко стриженный мужчина с длинными свисающими усами.

— Всё, идёмте, — крикнул Пётр Петрович. — Ведите пленных к машинам. И скажите, чтобы лекари забирали раненых. И быстрее!

Нестройными рядами мы двинулись к нашим автомобилями, ведя перед собой пленников, а навстречу уже бежали стражники и лекари, чтобы оказать помощь нуждающимся.

Было удивительно, как мало людей осталось от двух крупных отрядов и как много тел валялось по всему полю. Возможно, не все они погибли, кто-то лежал без сознания, но и мёртвых хватало. Некоторые трупы дымились чёрными обугленными головешками, у одного, что лежал недалеко от меня, кишки разлетелись во все стороны из дырявого живота, в другого отсутствовало полголовы.

Заметив сидящую в траве женскую фигурку, одетую в форме цвета хаки, я подбежал к ней. Это была Маша. Она держалась за голову, на лбу её краснела огромная ссадина, а пол-лица заливала кровь.

— С тобой всё в порядке? Ты ранена? — я присел рядом и стал осматривать ссадину. Кожу так сильно разодрало, что виднелась кость, но других повреждений я не обнаружил.

— Да… кажется. Только голова кружится. И… болит.

— Ложись. Тебе надо отдыхать, сейчас тебя отнесут в машину.

— Кто победил? Мы? Кто? Всё плывёт перед глазами…

— Да, мы победили, мы. Ложись, осторожнее, вот так, — я помог своей невесте лечь на траву. — Всё хорошо. Бой закончен. Сейчас домой поедем.

Подбежавший к нам лекарь, быстро осмотрев Машу, сказал, что повреждения несильные, трещины в кости нет. Он наложил бинты, а я отнёс девушку в свой автомобиль, аккуратно разместил на заднем сиденье и велел водителю ехать в старый особняк Оболенских, где до сих пор располагался госпиталь. Сознание Маша больше не теряла. По пути она рассказала, что даже в бой вступить не успела. В лоб прилетело что-то тяжёлое, и хоть эфир у неё к тому времени ещё не иссяк, её моментально вырубило.

Сама же битва шла недолго. Было полпервого, когда сражение закончилось, то есть непосредственно рукопашная схватка продолжалась от силы минут пятнадцать. И судя по тому, сколько людей осталось на ногах, за это время выбыло из строя две трети одарённых.

Я довёз Машу до госпиталя, отдал врачам, которые на носилках отнесли её в комнату на втором этаже. Стал ждать.

Вскоре приехал Борис Порфирьевич, но мы с ним лишь парой слов успели перекинуться. Он хотел подсчитать раненых, проведать дочь, а затем должен был вернуться в город, чтобы вместе с Петром Петровичем принять капитуляцию оставшихся в живых Демидовых.

Я просидел в особняке часа три, но Маше за это время хуже не стало, а лекарь сказал, что опасности для жизни девушки нет, и я отправился в Чусовград, решив вернуться сюда завтра.

Мне даже не верилось, что война родов закончилась. Казалось, это ещё не всё, скоро начнутся новые баталии, стычки, засады. Но факт заключался в том, что все оставшиеся в живых Демидовы сейчас находились у нас в плену и не имели сил сопротивляться. Их осталось очень мало, и они теперь долго не оправятся.

Но это не значило, что противостояние больше никогда не возобновится. Пройдёт лет пятнадцать-двадцать, возмужает новое поколение, и Демидовы могут попытаться вернуть себе всё, то у них отобрали. Но сейчас можно было выдохнуть и переключиться на решение других вопросов, что, я надеялся, Оболенские и сделают.

Возможно, теперь-то Пётр Петрович снова обратит свой взор на «круг власти» и подготовит новый государственный переворот, но не как раньше, а с умом, чтобы нас не раскрыли и не повязали по-одиночке. Я бы с радостью примкнул к восстанию, лишь бы только избавиться от Святослава Шереметева. Впрочем, я и так собирался от него избавиться, главное — подготовиться получше.

Когда я поднялся на пятый этаж бывшей заводской гостиницы, Лиза уже ждала в коридоре. Едва завидев меня, она бросилась навстречу, обняла и прижалась ко мне, словно мы не виделись много лет.

— Ох, как я переживала, — проговорила она, спустя минуту. — Но теперь же всё будет хорошо, да?

— Да,