Бессмертие наемника - Вячеслав Шалыгин

— Ты до сих пор «между звезд»? — заметив мою отрешенность, спросила Алена.

— Наполовину, — признался я.

— Спускайся, ахеец, я не намерена делить тебя со всякими там Софиями…

— Она же старше меня лет на десять, — усмехнулся я. — К тому же вымышлена.

— Ты в этом уверен? — неожиданно серьезно спросила Алена.

— Почти. — Я пожал плечами. — Не знаю, что говорит в таких случаях современная психиатрия, но я действительно не уверен…

— Тебе надо выспаться, — решила Алена и, ухватив меня за руку, потащила к искрящемуся в солнечных лучах фонтану, — а пока умойся.

Я послушно подставил под брызги лицо и, постояв так немного, вытер ладонью осевшую влагу.

— Действительно легче, — сказал я Алене и, кивнув, поздоровался с сидящим на ближайшей скамеечке человеком.

— Это кто? — шепотом спросила Алена, наклоняясь почти к самому моему уху.

— Один знакомый пилот… — начал было я и замолчал.

Алена перевела изумленный взгляд на меня, потом снова посмотрела на читающего журнал мужчину и спросила еще тише:

— Надеюсь, он летает на нормальном самолете?

— Его фамилия Дремов, — совсем пресным голосом ответил я и уселся на мокрый парапет.

— Не шути так, — потребовала Алена и снова уставилась на мужчину. — Он стал прототипом для того капитана?

— Я не знаю, как это объяснить, но думаю, что это и есть тот капитан, — неуверенно ответил я.

— Твое психическое состояние снова начинает внушать мне серьезные опасения, родной, — пытаясь говорить в шутливом тоне, сказала Алена. — Литературные герои не разгуливают по паркам среди бела дня. Приди в себя!

Она зачерпнула из фонтана пригоршню воды и еще раз умыла меня, как заботливая мама. Я фыркнул и, набравшись смелости, громко спросил, обращаясь к мужчине:

— Дремов, как дела?!

Должно быть, в моем вопросе ощущался излишек фальшивой бодрости, потому что мужчина поднял на меня ироничный взгляд и в свою очередь поинтересовался:

— Не за рулем и в отпуске? Тяжело в жару после пивка, Леон?

Алена просто остолбенела. Я, признаться, тоже опешил, поскольку никакого ответа от него услышать не ожидал. Однако, раз пошел диалог, следовало спросить нечто такое, что развеяло бы мои сомнения в собственном психическом благополучии. Или усугубило их. Одно из двух. Я внутренне собрался и спросил тем же преувеличенно бодрым тоном:

— Как можно лакать пиво, если хоть раз в жизни пробовал настоящее Исмарское, особенно из знаменитой коллекции Эсимидоса?

Дремов медленно закрыл журнал, поднялся и молча направился к выходу из парка. Поравнявшись с нами, он на секунду остановился и, глядя куда-то мимо меня, сказал:

— Тебе, Леонид, лучше бы прервать свой отпуск. Очень скоро в вашей лаборатории начнется такая научно-техническая революция, что без твоего участия не разобраться… Это как раз то, к чему ты готовился, сидя за своей книгой. Помнишь об ответственности за Элладу? Не забудь, пожалуйста…

Он прошел еще несколько шагов и, уже не останавливаясь, бросил через плечо:

— Кстати, у Эсимидоса никакой коллекции вин отродясь не было.

Мы с Аленой еще долго смотрели на пылающую отблесками заката воду, не произнося ни слова. Наконец я очнулся и, поднимаясь, предложил:

— Идем домой, красавица. Завтра на работу. Надо выспаться, а то как знать, что там за сенсация намечается.

— Судя по тому, насколько содержательным был твой отпуск, трудовые будни чреваты не одной книгой, а минимум трилогией, — ответила Алена и, взяв меня под руку, пошла рядом.

Ноябрь 1998 — январь 1999 г.

Пророк неложный меж богов

великий Зевс,

— Сам он над будущим царь.

Архилох

Личный компьютер капитана зашелся длинным, немного истеричным сигналом, оповещая о том, что Дремову кто-то прислал сообщение по специальному каналу с пометкой «Атака!». Это означало наивысшую степень срочности. Капитан тяжело сел, не опуская ноги с кровати, и потер глаза. Шел пятый час утра, и будить людей в такое время было, по убеждению Дремова, форменным свинством. Тот, кто прислал сообщение, видимо, его мнения не разделял.

— Надеюсь, это того стоит, — пробормотал капитан и махнул рукой.

Компьютер был приучен к жестам даже лучше, чем к словам, хотя и возмущался из-за их неопределенности.

— Стоит, стоит, — подтвердил он бесстрастным голосом. — С добрым утром, капитан. Сегодня седьмое января 2353 года, вторник, на вашей родной планете выходной по случаю празднования Рождества Христова. Тем не менее для вас, с пометкой «Атака!», имеется служебное сообщение. Пришел рапорт от старшего сержанта Круга из двенадцатой точки перехода в прошлое.

— Что там могло произойти? — Дремов потянулся и приказал: — Картинку.

Компьютер послушно подвесил над собой объемную картинку с видами внутреннего убранства засекреченного военного объекта. Секретная технология Новой России позволяла совершать маленькие чудеса — выявлять и фиксировать несколько особых координат в межзвездном пространстве, где, в силу тщательно замалчиваемых учеными причин, обнаруживались так называемые точки тахионного дефекта. В них, как в глубоких ранах, обнажались подлежащие пласты давно минувших лет. «Раны» были разной глубины, и каждая связывала текущий год только с одним из двенадцати конкретных лет прошлого. То есть, со слов ученых, выходило, что у них в запасе есть двенадцать позиций, с которых было возможно изучать ход событий. Правда, как ни старались они проследить результаты каких-нибудь изменений в прошлом — ничего так и не зафиксировали. Складывалось впечатление, что все события в истории были учтены и любое влияние на прошлое ожидалось и предусматривалось в настоящем. Тем не менее кое-какие профилактические мероприятия эллинами и их союзниками практиковались. Одно из них Дремов закончил совсем недавно, воспользовавшись как раз переходом номер двенадцать. Двенадцатая точка постоянного перехода в прошлое контролировалась армией Необулы, вернее — ее службой разведки, начальником отдела спецопераций, которой капитан Дремов и являлся.

В картинке компьютера произошли изменения. На авансцене появился вечно улыбающийся и подтянутый старший сержант Круг — правая рука Дремова во всех делах. На его широком лице не было и тени усталости. Только слегка покрасневшие глаза выдавали, что поспать прошедшей ночью сержанту не удалось.