Жизнь в балете. Семейные хроники Плисецких и Мессереров - Азарий Плисецкий

Во время создания «Коппелии» я показывал Ролану элементы чардаша и мазурки. Конечно, впоследствии он их переработал и переосмыслил, но базовые элементы использовал. Что интересно, впитывал Пети их моментально.

Помимо преподавания в труппе Балета Марселя, я имел возможность и ставить. Один из балетов, поставленных мной для труппы Ролана Пети, назывался «Дивертисмент у станка». Это был театрализованный балетный класс на вальсы и мазурки Штрауса. Начинался балет с упражнений у станка. Правда, перекладины танцовщики держали просто на весу, они не были прикреплены, как в репетиционном зале. В какой-то момент перекладины, расположенные одна над другой, превращались в нотный стан, на фоне которого артисты замирали, как нотки. Несколько раз этот балет танцевали на сцене Марсельской оперы.

Кроме «Дивертисмента у станка», мне доводилось ставить танцы для опер «Аида» и «Фауст». Для «Аиды» это были экзотические танцы, а для «Фауста» я перенес балетный фрагмент «Вальпургиева ночь» по мотивам хореографии Лавровского. Вакхом был Руди Бриан, Сатиром — яркий и резкий Дени Ганьо, а Вакханку танцевала Лойпа. Партию же Фауста тогда как приглашенный солист исполнял Лучано Паваротти. Когда в финале Вакх передавал в руки Фауста Вакханку, Паваротти мужественно и не без удовольствия удерживал Лойпу на своих могучих руках. Позже «Вальпургиева ночь» обрела самостоятельную жизнь и много раз исполнялась на сцене Марсельской оперы как одноактный балет.

Дружеские отношения были у Ролана Пети с Рудольфом Нуреевым и Михаилом Барышниковым. Каждый из них, оставшись на Западе, начинал свою карьеру с балета «Юноша и Смерть» в его постановке. Этот танец, как эстафета, переходил от одного к другому. Многолетняя дружба связывала Ролана и с блистательной Марго Фонтейн, в которую он в свое время был влюблен.

Однажды во время гастролей марсельской труппы в Лондоне Марго пригласила нас к себе в гости. Я впервые увидел Фонтейн в конце 1950-х годов, когда Королевский балет Великобритании приезжал в Москву. Фонтейн изумительно танцевала «Ундину». Вторая встреча состоялась через много лет в Марселе, куда она приехала уже в рамках своего турне. Помнится, она даже несколько раз занималась в моем классе, и меня поражало, насколько аккуратно Марго выполняла все заданные движения.

И вот мы встретились в третий раз. Ее лондонская квартира по тем временам казалась мне просто роскошной. Тогда же мы познакомились с мужем Марго, панамским дипломатом Роберто Ариасом, который после совершенного на него покушения остался прикованным к инвалидной коляске. Испанский язык облегчал наше общение. Меня покорило трепетное отношение Марго к супругу. Необходимость дорогостоящего лечения не давала возможность Марго Фонтейн покинуть сцену. Она часто повторяла, что Нуреев продлил ее сценическую жизнь. Невзирая на возраст, Фонтейн продолжала танцевать и гастролировать по всему миру.

В 1980-х годах Ролан Пети начал тесно сотрудничать с токийским балетом Асами Маки. Так получилось, что я стал инициатором их знакомства. Визит Ролана в Токио совпал с моей работой в балете Асами Маки. При встрече я предложил ему познакомиться с труппой.

— Почему нет? — ответил Пети. — К тому же у меня свободен вечер.

Тогда я позвонил в театр и сообщил, что к ним собирается приехать Ролан Пети. Какой там начался переполох! За нами тут же прислали машину, и мы отправились в театр, где произошло историческое знакомство Ролана с руководителями труппы. Эта встреча впоследствии вылилась в целую серию контрактов на постановки балетов Ролана в Токио. Из-за этого на меня обиделся Тадацуго Сасаки — главный конкурент Асами Маки. Он долгое время работал с Бежаром, что было его несомненным преимуществом, а я невольно уравновесил их силы, связав Асами Маки с Роланом Пети.

Вспоминая Ролана, не могу не упомянуть о нашей поездке по Ленинграду. Это было еще до перестройки. Как-то утром мы ехали в машине по пустынному Невскому проспекту. Неожиданно Ролан сказал:

— Как мне нравится Ленинград! Он так напоминает мне Париж во время оккупации!

Осознав сказанное, он в притворном ужасе закрыл руками рот.

Ролан Пети очень много сделал для Марсельского балета. Еще в мою бытность в Марселе он мечтал создать собственную школу. Ради претворения этой мечты в жизнь Пети приложил массу усилий, задействовал все свои связи. Тогда ему очень помог Гастон Деффер, который был не только мэром Марселя, но и министром внутренних дел Франции. Во многом благодаря ему задумка Пети реализовалась, и Франсуа Миттеран издал указ об открытии Высшей балетной школы при театре «Национальный балет Марселя». И вот, когда, казалось бы, все мечты осуществлены, в жизни Ролана Пети наступила черная полоса. Внезапно скончался Гастон Деффер. После его смерти резко сократились субсидии, выделяемые на школу и труппу. Обиженный Ролан решает навсегда покинуть Марсель и вместе с Зизи перебирается в Женеву. Там они покупают роскошный дом в живописнейшем местечке Колони на берегу Женевского озера. Позднее они переезжают в Женеву. К сожалению, на новом месте Ролану ничего создать так и не удалось. В 2011 году его не стало.

Зизи, оставшись после смерти мужа в одиночестве, переехала из Женевы в местечко под названием Толошна, где много лет до самой смерти прожила Одри Хепберн. Поскольку Толошна находится недалеко от Лозанны, мы с Зизи оказались соседями — от моего дома до ее всего-то десять минут на машине. Я нашел номер телефона и позвонил ей. Она была очень рада и пригласила меня к себе. С тех пор я регулярно навещаю Зизи.

В свои годы — а ей уже за девяносто лет — она сохранила прекрасную память, жизнелюбие и ясный рассудок. У нее часто бывает Луиджи Бонино — ассистент Ролана Пети, бывший танцовщик его труппы, который сегодня по всему миру ставит балеты своего мастера. Поскольку Зизи является единственной наследницей авторских прав на все постановки Ролана, Луиджи обеспечивает ей безбедное существование. Но одиночество ее печально. Зизи почти не двигается и очень редко поднимается с диванчика, на котором проводит практически все время. Рядом с ней — только помощница. Поэтому Зизи всегда рада гостям. Когда мы говорим о Ролане, нет-нет да проскользнет обида, что он часто бывал жесток и груб, несправедлив… Потом улыбка освещает лицо Зизи, и она добавляет:

— Но никто и никогда не любил меня так, как Ролан.

Это моя запись, датируемая 1968 годом, относится к первой встрече и знакомству с Морисом Бежаром. Впрочем, знакомство могло и не состояться, ведь в гастрольном туре его труппы по Латинской Америке не значились выступления на Кубе. Однако случайно образовавшееся окно между Аргентиной и Мексикой побудило Бежара заехать в Гавану — не возвращаться же в Европу на две недели!