Миллионерша поневоле - Галина Владимировна Романова

– Ну… есть, и что? – Федор Иванович как-то недовольно повел шеей в растянувшемся горле свитера.

– Вы бы могли оставить ребенка, пятилетнего малыша, на произвол судьбы, убежав в страхе перед возмездием?! Знать, что сын все еще в детском саду, а сад, между прочим, в соседнем дворе… Вы бы могли?! Зная, что ребенок будет вечером ждать, когда за ним придут родители. Могли бы?!

Федор Иванович промолчал.

Девчонка ему нравилась. Внешне загляденье просто, чистенькая вся такая, беленькая, незапачканная, одним словом. Говорит хорошо, мыслит вполне даже ничего, логично. И не лгунья. В этом он разбирался хорошо. Но только наивная до одури.

Что можно было сказать в ответ на ее пылкость? Что никогда бы так не поступил? Конечно, не поступил бы. Он бы не бросил свою Анютку ни за что на свете, даже если бы ухлопал под горячую руку ее мать. Но это он, а тут какая-то Ксения! Мало ли что могло прийти той в голову, когда на нее собственный мужик попер с пистолетом. К тому же…

Но, наткнувшись на взгляд таких прекрасных и таких несчастных глаз, он тяжело вздохнул.

К тому же вся версия вчерашнего преступления выстроена так четко, так безукоризненно, что даже вопросов никаких не возникло ни у кого. Он еще с утра доложил обо всем начальству, и у того тоже не возникло никаких вопросов. Даже благодарность схлопотал. За что благодарность? Так за то, что тот «глухарь», за который его начальник чуть погон не лишился, теперь благополучно будет запущен в судопроизводство. Не сразу, конечно, но будет запущен. А это еще одна благодарность и, возможно, еще одна звездочка. Все же понятно. Чего тогда этой девчонке от него нужно? Что бы он ее подругу кинулся искать? Так не будет он этого делать, ни за что не будет.

Эта ее подруга не должна быть найдена. Не должна!!! Ее появление может все сразу смешать, все перестроить и поломать, а это не нужно никому. Ни ему, ни его начальству. В сфере любой деятельности есть свои издержки, пусть ее подруга станет именно ею…

– Что вы от меня хотите, гражданка Шустикова? – посуровел мгновенно Федор Иванович. – Чтобы я кинул на поиски вашей сбежавшей подруги, покушавшейся на жизнь своего мужа, лучших своих людей? Так у меня, знаете что в районе творится?..

Тут пошел длинный перечень правонарушений, совершенных в его районе за минувшую неделю. Затем ей подсунули протокол с отмеченными галочками местами, где ей надлежало расписаться. И следом прозвучало суховатое «до свидания».

Все ясно. Ее выпроваживали. Она и не нужна тут была вовсе. Это она тоже поняла по тому, как без особого интереса выслушивал следователь ее ответы. Для них уже было все ясно. Для них, не для нее.

Ольга еще какое-то время потопталась у его стола, тиская ручки своей сумочки. И тут ее вдруг осенило, и она задала вопрос, который моментально заставил занервничать того человека, что притаился за ее спиной. Почему она так решила? Да потому что тот мгновенно скрипнул стулом, уронил что-то на пол и, кажется, даже озадаченно крякнул.

– Что вы имеет в виду? – Федор Иванович еще более сурово свел брови и снова без нужды стал тереть переносицу.

– Я спросила про пистолет, Федор Иванович. – Оля, пятясь, начала медленно продвигаться к двери. – Тот самый пистолет, что был в руке у Алексея? Он… из него стреляли?

– Вчера нет, – честно ответил ей Федор Иванович, ну нравилась ему девчонка, что тут поделаешь.

– А… а раньше?! – Ольгу тут же замутило до темноты в глазах.

В памяти возникло несчастное лицо Мишки, который просил найти ему его папу. Папу, который хороший и которого он очень сильно любит и еще очень сильно скучает по нему. Что же теперь она ему скажет?!

– Это оружие проходило по делу об убийстве в нашем городе, – скороговоркой пробубнил Федор Иванович и указал ей жестом на дверь. – Больше я вам ничего пока сообщить не могу. Как только что-то будет известно или вы нам понадобитесь в связи с новыми обстоятельствами дела вашей подруги и ее мужа, мы вам сообщим.

Черта с два ты мне сообщишь, хотелось ей крикнуть ему в лицо. Но она сдержалась. Он ведь на работе, и он не виноват, что его работа заключается в том, чтобы делать кому-то больно. Если волков называют санитарами леса, то этих впору называть санитарами общества. Чушь какая…

Ольга взялась за ручку двери и тут, не удержавшись, все-таки посмотрела на того, кто так удачно прятался за ее спиной все это время.

Посмотрела и еле удержала в себе удивленный возглас.

Парень, что все время прятался, просто претендовал на то, чтобы быть замеченным. Таких шикарных блондинов еще надо было поискать, и именно таких любила Ксюшка. Один вид их приводил ее в восторженное состояние, и она могла говорить об этом часами. Что касалось Ольги, то она их лично побаивалась.

Ее бывший муж был красавцем, но красота его была совершенно иной. Там с первого взгляда было ясно, что можно ожидать от такого прожженного мачо. Можно было сколько угодно тешить себя надеждами, сколько угодно фантазировать и ждать его чудесного перерождения, все тщетно. Красота Влада была порочна и опасна, и ничего, кроме порока и опасности, в себе не таила. А вот с блондинами все обстояло иначе… С блондинами Ольга всегда терялась и никогда не могла определить заранее, что может скрывать в себе распахнутый взгляд прекрасных глаз небесной голубизны и нетронутости. Чистоту помыслов, стремлений… А мягкий лен белокурых волос, до которых так и хочется дотронуться, чтобы убедиться, на самом ли деле они так мягки и нежны, как кажутся?

Эта внешняя чистота могла оказаться такой топью, такой западней, омутом, что порок, предрекаемый открыто смазливой физиономией ныне Любавского, в прошлом Попова, мог оказаться в выигрыше в сравнении…

Именно такого молодого человека сейчас с таким изумлением рассматривала Ольга.

– Здрасте, – Валера чуть наклонил голову и улыбнулся, обнажая в улыбке безукоризненные зубы.

Улыбка его удивительно красила. И располагала к себе. Ему об этом было известно, и он использовал ее – свою улыбку – направо и налево. Всегда помогало. Сейчас – нет.

Ольга попятилась, оступилась, испуганно задергала за ручку, пытаясь открыть дверь и даже упустила из виду тот факт, что забыла ответить блондину на приветствие.

– Вам помочь? – парень продолжал источать дружелюбие, скалясь во весь рот. Заметил ее непонимание и указал на дверную ручку кивком безукоризненно выбритого точеного подбородка. – Дверь открыть помочь?

– А? Что? Дверь? Нет, не надо, спасибо. – Тут наконец ей удалось открыть эту злополучную дверь и выскользнуть из кабинета.

Чего она так перепугалась? Что страшного в том красивом парне, которого она увидела? Ничего! Ничего, кроме идеальной внешности, манер, ну, и мыслей, надо полагать. В таком прекрасном человеке все, наверное, прекрасно. Так оно и есть, и нечего было стоять, открыв рот, и пялиться на него во все глаза. Испугалась она!..

Ольга сердито прошла к дежурной части, отметила повестку, которая никак не могла ей понадобиться, она укладывалась в обеденный перерыв. И, насупившись, вышла на ступеньки отделения милиции.