Последний билет - Ника Тян

посвежевшие кроссовки. Грязь на темных джинсах можно заметить только сблизи, а вот куртка выглядела совсем плохо. В ней точно не стоит показываться на людях, поэтому придется ее снять, прежде чем заходить в поезд.

Пока Кристина прыгала, стуча зубами от холода, поезд стремительно приближался и скоро показался на горизонте. Когда он был совсем близко, она сняла куртку и спрятала в рюкзак. Поезд окатил ее потоком теплого воздуха с запахом мазута. Двери открылись, и Кристина зашла в вагон.

Бессонница

1.

Была глубокая ночь. Кристине не спалось. За окном под ветром гнулось во все стороны дерево, словно скакало и извивалось большое животное. Чувство нереальности происходящего было результатом нескольких бессонных ночей, которое, как ни странно, вызывало желание проснуться, а не уснуть. Кристина же не просыпалась. Ветер, терзающий дерево, унес тучу, выглянула луна. На стене зашевелилась тень. Кристина вжалась в спинку кровати – жуткое животное теперь прыгало в ее спальне. Она зажмурила глаза, и темнота укрыла ее тяжелым одеялом.

Завеса сна со звоном разбилась. Кристина дернулась и вскочила. В ушах звенело разбитое стекло. За окном дерево по-прежнему шаркало ветками по стеклу. Не веря своим глазам, она подошла к окну, и потрогала рукой целое стекло. В который раз уловка с разбитым окном сработала. Может, завтра повезет. Кристина вернулась в кровать. Теперь уже можно не беспокоиться, что что-то померещиться во сне, после такого уснуть ни разу не удавалось.

Едва ощутимый запах пролетел мимо и слегка коснулся носа. Стоило только распознать, что это запах подгоревшего мяса, как стало казаться, что он исходит отовсюду. Запах был даже аппетитный, но от этого было еще более мерзко, потому что это был запах человеческого мяса. В этом не могло быть сомнений: почувствовав его раз, уже ни с чем его не спутаешь. Футболка, волосы, руки – все пропиталось этим сладковатым запахом. Тошнота подкатила к горлу, и ее вырвало на пол, над которым она едва успела свеситься, чтобы не запачкать кровать.

– Джек, фу не трогай, – Кристина увела собаку из спальни, страдальчески морщась от стоящей в горле горечи желудочного сока.

Ночной душ уже перестал быть чем-то необычным, но мысль об этом совсем не радовала. Не хотелось, чтобы это стало каждодневным ритуалом. Кристина тщательно прополоскала рот и горло, старательно промыла волосы и терла себя мочалкой до тех пор, пока кожа не стала красной. Вышла она из душа, только когда каждый сантиметр тела был вымыт до скрипа, а вся она источала запах мяты и ягод. Рука привычным движением нажала кнопки на стиральной машине, и в барабане закрутилась футболка. Предстояло еще вымыть пол в спальне. Это пока еще не стало привычным ночным действием, потому что до сих пор удавалось добежать до ванной комнаты. Когда пол был вымыт, в спальню был приглашен Джек. Обида, что его выгнали, была тут же забыта, когда Кристина позвала его в кровать. Джек улегся рядом и положил морду ей на живот.

Привычный изгиб ветки, так же сопит Джек и тикают часы. Но все же этой ночью Кристину ждало еще кое-что, что заставило удивиться. На давно молчавшем телефоне загорелся экран, и телефон завибрировал на тумбочке. Кристина дернулась от неожиданности и не сразу сообразила, что это за звук. Проснувшийся Джек смотрел на хозяйку вопросительно. Сильное волнение не давало ответить на звонок, и она держала в руке телефон, глядя на надпись: “Номер не определен”. В голове происходил отбор всевозможных вариантов, кто может звонить, но не один не казался реалистичным. Наконец, палец нажал ответить. На том конце молчали.

– Але, я слушаю, але, – в ответ снова молчание.

Кристина уже собиралась положить трубку, как из телефона вырвался чудовищный крик. Казалось, внутри что-то оборвалось. От испуга выступили слезы. Нечеловеческий вопль все еще вырывался из телефона. Словно человек, который от страха топчет паука, потому что это единственное, что пришло ему в голову, Кристина швырнула телефон в стену. Крик прекратился. Только сейчас она услышала, что Джек громко лает. Он стоял на постели и лаял на разбившийся телефон, словно тот мог напасть.

– Все хорошо, малыш, – Кристина погладила пса, но тот еще долго недоверчиво косился на телефон. Она обняла собаку и заплакала.

Она пыталась думать о восстановленной справедливости. Хотела ли она добиться равновесия между добром и злом? Мысль об этом вызывала у нее презрительный смех над собой. Какое театральное геройство! По правде сказать, она сама не знала, что хотела получить. Может, поэтому не чувствовала удовлетворения. Нельзя достигнуть цели, если ее нет. Она смотрела, как разрушается и думала: “Я разрушаюсь. Так и есть.” И была довольна собой от того, что права. Словно человек, выстреливший себе в лоб, чтобы доказать, что пуля убьёт его.

Как и все те, кто подвергает себя саморазрушению, Кристина не хотела разрушать себя, но испытывала особый вид удовольствия от того, что это получается, словно открыла новый вкус, соединив самые, на первый взгляд, несочетаемые продукты. И она наслаждалась им даже сейчас, вытирая заплаканное лицо краем футболки.

2.

Наверное, самое приятное, что может дать лето, это ночи, короткие, с бархатистым густым воздухом, который так приятно вдыхать после дневной жары. Пожалуй, в этой поре года только их и любила Кристина, по крайней мере, сейчас. В детстве, как и все, она любила лето и не было такой жары, которая помешала бы выйти на улицу и весь день там играть под палящим солнцем. Наверное, только дети и любят искренне лето.

Случай с телефоном стал последней каплей, окончательно лишившей надежды на нормальный сон, поэтому этой субботней ночью Кристина не сидела в своей постели, а шла по безлюдному бульвару. Гулять ночью это как гулять по-другому городу. Это уже не тот дневной город с его неприглядными улицами, косыми заборами и грязными домами. Каждый поворот, каждый темный угол несет в себе загадку в этом мире теней и уличных фонарей. И хоть здравый смысл подсказывает, что раскрытие далеко не каждой из них может быть приятной, невозможно устоять перед этой притягательностью.

Одна из неприятных разгадок ожидала Кристину на входе в парк. На скамейке сидела девушка и, свесив между упертых в колени локтей голову, блевала. Брызги летели на туфли и высокие белые гольфы. Между широко расставленных ног расплылась желтая лужа и медленно подбиралась к красной ленте с золотыми буквами, которая валялась на земле. Рядом в коротеньком платье и в белом фартуке стояла вторая девушка. На ней была такая же красная лента. Видимо,