Панама Андерграунд - Зарка

сознание, я вижу Комара и Азада. В руках у первого – дубинка и травмат, а второй тащит с собой клюшку для гольфа.

Глава 26. Бастош[60]

В это декабрьское воскресенье я заехал в столицу ради рекламы своего 100 % вандальского сборника новелл[61]. Три месяца прошло с той ночи, когда я закончил с разбитой харей у ворот Шапель.

Я слинял из Панамы, чтобы забыть все это дерьмо и пожить вдали от суеты, на природе, в резиденции в Пикардии. Это бывший монастырь, который превратился, разумеется, в развратный центр для деятелей искусства. Там я смог закончить правку моего сборника и нацарапать «Воспоминания об андеграунде», своеобразную экскурсию по оборотной стороне Панамы, дневник улиц, написанный в память о моей сестренке, покинувшей этот мир слишком рано.

Я с жадностью поедаю свой сэндвич в не слишком грязной турецкой забегаловке, хоть она и находится на улице Рокет. Перевалило за полночь. Я только что закончил интервью на бульваре Ришар Ленуар с одним журналюгой, которого больше интересовали мои сексуальные пристрастия и употребление наркотиков, чем мой подход к литературе.

Сидящий за столом напротив меня Комар вгрызается в свой куриный бургер:

– А кстати, Зарка, что там стало с твоим гидом?

– Я пока поставил его на паузу, скоро вернусь к нему…

– Если честно, Зарка, не хочу на тебя набрасываться, но у тебя никогда не было ни физической формы, ни яиц, чтобы затесаться в настоящий андеграунд. Ты прошелся по нему на скорую руку, как турист, ты знаком с парой парней, но сам-то ты не создан для улицы. Это видно. Да и потом, это нормально, вы, представители профессий искусства и, пуще того, люди из книжного мира, вы принимаете себя за цыган, но на самом деле вы педики. Писатели, брат, это ссыкуны!

Я даю братишке почесать языком, отказываясь участвовать в этом бреде. Он говорит об улице и о физической форме, но в этот самый момент потеет и краснеет, как кетчуп, от арисы в своем бургере. Вечно Комар выпендривается, но я не могу на него обижаться. Я принимаю все его глупости, ведь я, безусловно, уже покоился бы в могиле, если бы он и Азад не вмешались тогда, когда зомби с Холма колотили меня.

Мне все еще трудно вспоминать обо всем этом. Я попробовал крови, и теперь меня мучают кошмары, приступы паранойи, гнева и периоды суровой депрессии. Живя в постоянном стрессе, я очкую при мысли, что полиция заберет меня однажды утром, чтобы отвести за решетку, обвинив в нескольких убийствах, совершенных в бэкруме, в сквоте Сталинкрэка и в наркоманском лагере. Воробушки из подворотен довольно мало интересуют легавых, но никогда нельзя знать наверняка.

Ко всему прочему не проходит и дня, чтобы воспоминания о Дине не всплывали в моей голове. Черт подери, как же мне ее не хватает.

Комар заканчивает хавать, проглатывает свое ароматизированное пойло и разваливается на стуле:

– Ах, черт, как же я был голоден… Что сейчас будешь делать, Зарка?

– Ничего! Пойду домой и лягу спать, я очень устал.

– Ты изменился, толстяк! Ты еще немного пробудешь в Панаме или вернешься в свою резиденцию для трусливых деятелей искусства?

– Еще не знаю, посмотрим. Дело в том, что Азад заменил меня другим соседом, так что мне нужно найти, где ночевать.

– В любом случае, если ты будешь где-то поблизости XIX, я организую невероятную вечеринку по случаю своего дня рождения в одном из залов в «77». Будет куча народу, приходи с Азадом, и своему другу Слиму тоже предложи, если он сможет.

Ага, если сможет. На следующей неделе Слим предстанет перед судом за незаконное вождение такси, и, ввиду всех предыдущих сомнительных историй, которые числятся за ним, он рискует вернуться на некоторое время за решетку.

Много чего произошло за время моего пребывания в Пикардии. Бибо, бездомный с площади Нации, умер от инфекционной пневмонии, которую он, видимо, хотел вылечить этилотерапией. Мне будет не хватать этого дурака. Мой приятель Эрик свалил на несколько месяцев на Канары: оказывается, там много гомиков. А Себ уехал на Украину, на Донбасс, не знаю, с какой целью, и знать не хочу.

Я заканчиваю жрать, встаю и иду к кассе, чтобы оплатить наши блюда. Комар натягивает свою авиаторскую куртку, благодарит меня за приглашение и поздравляет шеф-повара за качественное мясо – просто уникальная вещь в этом побитом квартале. Мы выходим из столовки, я закуриваю и угощаю сигаретой друга:

– Комар, классно было увидеть тебя, так или иначе, скоро созвонимся…

– Да, точняк, писатель! Ты уверен, что не хочешь продолжить гулять? Недалеко отсюда есть тусовка…

– Да, да, я зверски устал!

– Как хочешь!

Я прощаюсь с приятелем и направляюсь к станции метро. Атмосфера на Бастилии просто электрическая. Несмотря на холод и зимний ветер, одни люди пьют на террасах ресторанов, другие пьют, усевшись на асфальте, кто-то даже распивает на ступеньках Оперы Бастилии.

Я приближаюсь к спуску в метро, и тут звонит телефон. Это Баккари. У меня уже давно не было от него новостей. Снимаю трубку:

– Да, Баккари?

Тишина в ответ.

– Бак?

– Да, Зарка, ты в Панаме сейчас?

– Да, толстяк!

– Отлично, грязный ублюдок! Я все знаю, считай, что ты уже мертвец! Ты забыл, что все всё знают в подворотнях. Я только узнал, что ты сделал с моим братом… Я буду мучать те…

Я кладу трубку.

Панама – это ноющая рана.

Я бросаю сигарету и углубляюсь в андеграунд.

Благодарности

Кларе Телье Савари и Жоффре Ле Гильше

Корректорам «Панамы андеграунд»:

Люси Жоффруа, Анне Рави, Саре Лефевр, Камий Жельпи, Матье Молару, Робэну Д’Анжело, Ромэну Бувье, Франку Берто, Тэшивинче, Дэжану Илику

Азаду Маржану, Слиману Айсауи, Марку Сантерр, Эрику Ремесу и Себастяну Корбелю

Калему, Алисе Андерсен и Доминику Мартелю

В память о Бибо

Резиденции Performing arts Forum

Примечания

1

Станция метро «Страсбург-Сен-Дени». N.B.: все примечания в книге, кроме особо оговоренных случаев, были добавлены французским издателем.

2

Площадь в Париже, важный транспортный узел французской столицы. – Прим. пер.

3

Район Парижа, расположенный в XVIII округе. – Прим. пер.

4

Первый роман Зарки, вышедший в 2014 году в издательстве Don Quichotte.