Черный телефон - Дарья Симонова

От таких откровений Бэлла Максимовна опешила. Но постаралась быстро взять себя в руки.

— Понятия не имею, — ответила она после ошеломленной паузы. — Но если вы до сих пор не говорили с Людмилой Цыганковой, как же вы можете с уверенностью утверждать, что именно она уединилась с… жертвой?

— Я имею на то основания, — не моргнув глазом ответил следователь.

Бэлла вдруг почувствовала запоздалый адреналиновый прилив сил. Ну берегись, долдон! Я тебе такой незавершенный половой акт устрою, что у тебя твой стручок больше никогда не встанет. Вот, значит, что они нам шьют… что у нас тут бордель и мы спариваемся по кладовкам. А также подсматриваем, подслушиваем и покрываем. И далее допрос уже походил не на допрос, а на… тихий разговор двух посвященных. Бэлла понимала, что с органами следствия шутки плохи. Она защищалась очень выдержанно и спокойно, взвешивая каждое слово. Просто до сего момента ей было трудно выйти на эту тонкую дипломатичную ноту. Пани директор пребывала в кошмаре постоянных догадок, которые не выключались и во сне. Она только и думала, как теперь рухнут ее планы. Не исключала, что в тюрьму попадет именно она сама как ответственная за все, что происходит в ее «культурном оазисе». Но теперь, когда опасность подступила слишком близко, ее инстинкт самосохранения сработал как идеальный предохранитель. И Бэлла Максимовна, усилием воли подавив внутреннюю истерику, сумела филигранно пройти по грани добра и зла, не сказав ничего лишнего, не дав себя загнать в словесные ловушки и не попавшись на примитивные провокации.

Главным было придерживаться той линии, в которую верила, несмотря на вчерашнюю находку. Эта линия называлась «те, с кем я работаю, не виновны», ее внутренняя Булла о непогрешимости папы римского, только вместо папы сама Бэлла и ее подопечные. И когда она, добавив в голос несвойственного себе занудного менторства, объясняла следователю, что в ее коллективе не принято обсуждать интимные связи, как свои, так и чужие, а уж тем более вступать в них на рабочем месте, пани директор искренне верила в то, что говорит. Фрейд назвал этот защитный механизм вытеснением. Сейчас он был как нельзя кстати. Надо было дать понять карательным органам, что если кто-то и решил использовать клуб «Грин» в качестве дома свиданий, то эти люди не из нашего гнезда. Черт с ней, со Шнырем, пускай ее ловят. Нашли козу отпущения — дерзайте. В конце концов, она нам никто. Найдем другого писаку. Да и к тому же она вне вашей досягаемости. На Шныря теперь можно всех собак повесить, ха-ха-ха. Поэтому Бэлла спокойно и логично предлагала следствию добраться до Люды, раз ее считают до такой степени приближенной к жертве. Если она не убивала сама, то определенно знает, кто убил. Если этот третий вообще существует в природе. Но видимо, существует и третий, и четвертый, раз господин следователь располагает милыми скабрезностями о том, что предшествовало убийству.

Да, Бэлла аккуратно закидывала удочки. Ей, разумеется, хотелось знать, кто источник информации. Имя которого, конечно, не разглашалось. Это было крайне тревожным обстоятельством, но главное — отвести подозрение от своих и от себя. И так как этот надутый «Гаргантюа» до сих пор никого не задержал по подозрению в убийстве, значит, толком и компромата ни на кого нет. У него что акт половой не завершен, что ход мыслей…

Но она недооценила противника. Покидая полицию, Бэлла Максимовна столкнулась в дверях с… Фунтиковым. Ирония судьбы достигла на сей раз невиданных высот. Фунтиков, над которым много лет насмехались библиотекари, который вечно требовал размножить какие-то бредовые бумаги, сумасшедший Фунтиков, комичный гоголевский персонаж, оказался и впрямь работником прокуратуры. Впрочем, в его должность Бэлла не вникала, но сам факт, что он деловито вошел в отделение милиции в своей, как и прежде, несвежей форме, показав пропуск… нет, не строчить очередную жалобу на «Грин». Напротив, он был крайне любезен с Бэллой Максимовной. Поцеловал ей руку — куртуазный безумный карлик! И по большому секрету, с осознанием собственного титанического благодеяния и как знак глубокого уважения к директору библиотеки, которую он посещает много лет, Фунтиков поведал, что по делу об убийстве Семена Штопина задержан подозреваемый. «Сам сознался. Представляете! Вроде как убийство из ревности…»

«Из ревности…» — прозвучало абсурдным эхом в голове у Бэллы. На подгибающихся ногах она забрела в магазин, купила пачку сигарет и закурила впервые за десять лет. С тех пор как бросила. Вопреки своей тяге к порядку она даже не стала особо скрывать наказуемую вредную привычку. Оштрафуют — и что? Ведь крайнего уже нашли. Убийцу… Или она заснула после бессонной ночи и трудного дня и приснила себе безумного маленького Фунтикова и его сногсшибательную новость.

— И ты ему веришь? — прошептала Таня.

— О какой вере ты говоришь… — шептала в ответ Бэлла. — Но самое невероятное в том, что это может быть правдой. В следствии явно произошел какой-то сдвиг. И от того новая волна допросов.

Они разговаривали уже вечером, когда в «Грине» уже почти никого не осталось. Таня только что вернулась с допроса. Ее тоже вызывали. И изрядно потрепали нервы. Следователь, который казался ей раньше дотошным, но неопасным толстячком, показал оборотную сторону Луны. На сей раз своей мишенью он выбрал сомнительную, по его мнению, дружбу начальницы и подчиненной. «Странно, что Бэлла Максимовна не отзывалась о вас как о ценном работнике… Если вы близкие подруги, то почему не в курсе причин семейного положения Бэллы Максимовны…» Придирки к семейному положению Бэллы начались, когда Таня ляпнула: «Не знаю и не могу знать, почему у Бэллы Максимовны нет своих детей, но знаю, что она вырастила племянников получше многих матерей». Таня думала, что должна поднимать авторитет своей подруги во всех сферах жизни. Но толстяка не убеждали жизненные подвиги. По его разумению, подвиги и таланты не освобождают человека от всеобщих обязанностей.

— Разве для тебя это новость? — грустно усмехалась Бэлла. — Да, представь себе, средний человек для серости в погонах куда ценнее и понятнее человека незаурядного. Тем более в нашей несчастной стране, где лучших людей гноят в тюрьмах и пулеметные дула ими затыкают. А средний человек довольствуется малым и работает на благо вампирического государства. Здесь ничего нового. А то, что это гриб-боровик тебя провоцировал на откровения — так это его обязанность.

— Но, Белка, я в какой-то момент действительно ощутила свою несостоятельность… Действительно, почему я не знаю о тебе самого важного? — Таня запнулась и поспешила поправить себя: — Нет-нет, я не в том смысле, что прошу тебя о чем-то рассказывать! Просто если ты этого не делаешь, значит, у тебя есть на то причины…

— Тань, не говори глупостей. Ты обо мне знаешь все, что надо. Я не слишком семейный человек. У меня злая Венера, тебе ж сказали, — впервые за день улыбнулась Бэлла. — Детей я не… так случилось, что они родились не у меня, а у Алены.

— Но не каждая женщина, даже если у нее нет своих детей, так растит племянников, как ты… И почему та картина, с которой началась выставочная история «Грина», называлась «Твои дети»? Явно не только из концептуальных соображений…

— Слишком много вопросов, Танюш… — вздохнула пани директор. — Я как-нибудь обязательно расскажу тебе об этом. Но не сейчас.