Черный телефон - Дарья Симонова

— Не нужно кричать, — прервала его Бэлла. — Лучше расскажи про футляр.

Но Давиду было неподвластно внятное повествование. Все, что он говорил, звучало мальчишеской выдумкой, неумелой игрой воображения… особенно редактор Арсеньева в розовом костюме. Додик очень скрупулезно обозначил все детали, которые привели его к догадке. Он старательно играл в детектива. И Слава как будто принял эту игру, словно у него просили написать продолжение сценария, а не признаться в убийстве.

— А давайте я вам яичницу сделаю? Яичницу ирландского типа — брошу все, что есть в доме? — вдруг ликующе вопросил Слава. «Может быть, у него уже внутри такая истерика, что он сейчас выйдет из кухни и выбросится из окна», — подумала Таня и машинально посмотрела на дверь. Дверь из кухни была закрыта. Так делают, когда кто-то еще есть в доме, кому не хотят мешать. Но кажется, после развода Птенчик снял квартиру и жил в ней один. Квартиру, которая была ему не по карману. Но Бэлла старалась его выручить премиями, а сам он грезил о мифических побочных заработках, вроде игры на саксе в переходе…

— Слава, давай подождем с яичницей. Ответь нам на вопрос. — Бэлла тщетно пыталась привести свое вечернее вторжение в чужой дом к логическому знаменателю.

— Но вы задали слишком много вопросов. И я не уверен, что обязан на них отвечать, — деловито и невозмутимо возразил Птенчик, открыл холодильник и начал там глобальную перестановку каких-то банок и сковородок, в результате чего одна крышка полетела на пол. Только потом Таня поняла, что он хотел заглушить звуки. Звуки за дверью.

— Ты, конечно, имеешь право хранить молчание, — печально пошла на попятную Бэлла, — но это может для тебя плохо кончиться. Нельзя вечно жить в атмосфере подозрений. К тому же тайное становится явным. Ведь мы могли бы найти другие источники информации, но мы пришли прежде всего к тебе, потому что любим и уважаем тебя, и не собираемся осуждать, если ты причастен к этому преступлению. Но нам надо знать, как все было. Иначе золотая эпоха «Грина» закончится, не начавшись. И нам придется найти эти другие источники, но для тебя… самая важная дверца закроется.

В этот самый момент открылась другая дверца — возможно, не менее важная. Дверь в кухню. И появилась Лена Царева.

— Слав, ты меня извини. Но я сдаюсь. Я им все расскажу. Это я убила Штопина.

— Так… начались глупости. Не обращайте внимания, дамы и господа. Ленца… ну вы же ее знаете. Она выпила, и у нее обострился комплекс Жанны Д'Арк.

— Что это за комплекс? — поинтересовался Давид, в очередной раз блеснув несвоевременной любознательностью. Судя по всему, его молодая моторика уже позволила выжать библейскую интернет-правду из айфона про «…аз воздам», и теперь его не менее молодые мозги жаждали новой пищи.

Позже, когда история была позади и уже обрастала легендами, Бэлла не раз сетовала: «Боже мой, мальчики… какую немую сцену вы испортили!»… Но сейчас было не до постмодернистских шуточек. Сейчас все пребывали в смятенном недоумении.

— Лена, иди в комнату, отдохни. У тебя был тяжелый день. — В голосе Птенчика появились язычки пламени, но это мог почувствовать только тот, кто его знал. Таня почувствовала. Однажды Слава сидел у нее в гостях, они выпивали, перемывали кости коллегам и друзьям, рвали потроха от хохота, — и позвонила Славкина жена. Заболела их дочка. Очень серьезно. И когда Слава Птенцов объяснял жене, что надо немедленно вызывать скорую, а не советоваться с чокнутыми подругами-гомеопатами, его голос тоже мог показаться вполне спокойным. Но чуткое ухо улавливало огненную стену гнева, которая поднималась из тембровых глубин…

— Лена, прошу тебя, останься! И расскажи нам свою версию. Убийца все равно уже сознался. Нам просто нужно знать, как было на самом деле.

Таня не поверила своим ушам, что сказала это. Бэлла категорически запретила разглашать среди сотрудников информацию о мнимом «убийце». Пускай сначала найдется истинный виновник. Да и не хотела лишних расспросов и слухов. Таня нарушила договор и поплатится за это. Но иначе они бы никогда не услышали исповеди Лены Царевой. Птенчик был человеком легким и покладистым лишь на первый взгляд.

— Убийца? Ничего не понимаю. — Лена заметалась взглядом по пришедшим. На Славу она смотреть боялась. И уже уверенней повторила: — Это я убила Штопина. Непреднамеренно. А Слава был со мной, но он решил взять вину на себя. Он уже и Уголовный кодекс проштудировал, чтобы уточнить, сколько ему дадут. Он даже возобновил свой старый роман с Арсеньевой, чтобы она помогла ему, когда он попадет в колонию. У нее же отец — начальник зоны. Поэтому Давид его и увидел с ней…

— Леночка, забудем пока про эту старую стерву, — лихо отмахнулась свирепеющая от происходящего Бэлла. — Ты скажи, что у тебя со Штопиным. И почему ты здесь, и почему Птенчик собирался взять вину на себя, и…

— Все очень просто, — перебила ее взвинченная старательная Ленца. — Это страшная случайность, понимаете! Мы со Славкой пошли в кладовку за удлинителем, за бумажными полотенцами… Точнее, сначала туда пошла я и слышу в углу, там, где выход на черную лестницу, какую-то возню. Я испугалась, даже свет не включила, позвала Славу. Он-то свет включил… и в общем, мы увидели, как там на нашем барахле Штопин и Люда Шнырь… я даже не знала, что такие люди тоже занимаются любовью! Это был такой нонсенс, как будто они репетировали дурной спектакль… Так просто не бывает, понимаете?!

— Понеслась! — прошипел Слава. — Давайте я хотя бы сам расскажу!

— Нет, сначала я! — крикнула Лена, словно ее лишают последнего слова перед казнью. — И вот тут началось! Мы-то не ожидали, а этот урод Штопин как будто ждал, что его застукают, понимаете?! Он стал орать какие-то гадости нам. Обозвал Славку педиком почему-то… а он же не педик, откуда он вообще взял?! Это была просто провокация, понимаете? И Славка полез в драку.

— А Люда при этом присутствовала? — ввернул Давид.

— Нет, тут же смылась. Шнырь — она и есть шнырь. Мы потом обнаружили ее уродские бусы, и Птенчик выкинул их под лестницу, чтобы не было улики. Так нельзя было, конечно, но нам надо было молниеносно замести следы. А вы эти бусы нашли…

— Которые, надо заметить, у нас пропали, а потом опять чудесным образом материализовались, — уточнила Бэлла. — Но прости, я тебя перебила! Что же было дальше?

— Дальше был кошмар. Этот-то урод здоровый как лось. Навалился на Птенца, пригрозил пальцы сломать, чтобы он не осквернял своей неумелой игрой слуха честных граждан. Славка взбесился, а тот его начал душить. Я попыталась их разнять, но куда уж там… и, как назло, мне попал под руку Грин. Вот честное слово — я никогда не думала, что он такой тяжелый!

— Леночка, почему же ты не позвала никого на помощь?! Ведь в тот вечер было полно здоровых мужиков! — вырвался у Бэллы вопль отчаяния.

— Здоровых? — отозвалась обиженным эхом Лена. — Я бы не сказала! В основном-то все творческие люди алкоголики, астматики-язвенники. А Штопин бывший десантник, к тому же свирепый.

— И ты решила, что лучше не медлить и успокоить его грудой бронзы… Нет, друзья мои, я не устаю поражаться вашей логике.