Через вселенную - Бет Рэвис

— Вот это да, — шепчет Эми. Я смотрю на нее и усмехаюсь.

Пленка пищит.

— Что там? — спрашивает Харли, заглядывая мне через плечо.

— Мой. Я был тут с Доком, это мой отпечаток.

— Тут написано: Старейшина/Старший, — Харли указывает на экран. — Это мог быть Старейшина.

Эми поднимает горящие глаза, но я качаю головой.

— У нас одинаковая степень доступа к компьютеру — биометрические сканеры всегда пишут оба имени. Я проверял карту вай-комов, его здесь не было. Это может быть только мой отпечаток.

— Попробуй другие, — говорит Харли, и Эми с энтузиазмом принимается за дверцу. Я сканирую каждый найденный отпечаток, но из всех достаточно четких четыре принадлежат Доку, а остальные двенадцать — мне. Чаще всего отпечатки смазаны или так накладываются один на другой, что разбираться бесполезно.

— Еще один нашла, — объявляет Эми, обрабатывая верхнюю часть криокамеры. — Это твой?

— Не помню, чтобы я касался этого места.

В глазах Эми появляется блеск.

— Может, это убийца! — говорит она, в голосе снова звучит волнение.

Я прижимаю пленку к отпечатку, сканируя его. Отпечаток довольно широкий — большой палец. Завитки делит надвое тонкая неровная линия.

— Это что такое? — спрашивает Харли, когда на экране высвечивается изображение.

Эми глядит мне через плечо.

— Может, и ничего… но похоже на шрам, правда?

Бип. Бип-бип. Поиск завершен.

«Старейшина/Старший», — мерцает над отпечатком.

— Еще один твой, — вздыхает Эми, лицо ее снова делается печальным. Она отворачивается к криокамере, но теперь водит кистью так, словно ей до боли тяжело.

— У тебя есть шрам на пальце? — спрашивает Харли.

Я внимательно оглядываю пальцы, хоть и так знаю, что на них нет такого шрама, который перечеркивал бы все линии.

— Может, что-то попало под палец, когда он коснулся криокамеры, — говорит Эми, не поднимая глаз. — Попало между пальцем и поверхностью.

Но я до этого места не дотрагивался.

Я это точно помню.

Эми берет в руки пленку.

— Ты уверен, абсолютно уверен, что это не может быть Старейшина?

— Точно. Я проверил карту вай-комов сразу, как мы нашли тело мистера Робертсона. Он сюда не спускался.

Эми раздувает ноздри, прямо как разъяренный бык.

— И все-таки мне кажется, он мог…

Я качаю головой, и Эми останавливается. Это просто невозможно. Даже если Эми права и он способен на такую жестокость, его просто не было здесь, когда произошло убийство.

Эми с раздражением бросает кисть.

— Никакой пользы от этих отпечатков.

— Увы, — отсутствующе добавляю я, размышляя о том, кто, кроме меня и Старейшины, мог оставить этот отпечаток.

Харли забирает у меня пленку и бросает на стол в конце коридора.

— Можно нам теперь посмотреть на звезды? — Когда он берет в руки свой ящик, краем глаза я замечаю, что он захватил с собой чистый — хоть и маленький — холст.

— Если я открою эту дверь, ты останешься тут на ночь и проследишь, чтобы никто не трогал замороженных?

Улыбка Эми — более чем достаточная причина не слушать внутренний голос, предупреждающий, что Старейшине не понравится, если я оставлю Харли здесь одного.

— Конечно.

Объяснив Харли, где шлюз, и, сказав код доступа, я снова беру пленку, которую он бросил на стол. Торопливо регистрирую их с Эми и разрешаю им доступ на криоуровень, чтобы они могли приходить, когда захотят, а потом еще разрешаю Эми доступ к пользованию пленками. Только я успеваю отсканировать отпечатки пальцев Харли, как он срывается с места и исчезает в направлении шлюза, даже не пытаясь скрыть нетерпение. Эми все еще смеется над ним, когда я прижимаю ее большой палец к панели сканера на пленке. Только когда она перестает смеяться, я понимаю, что держу ее палец уже как минимум с минуту.

— Извини, — бормочу я, отдергивая руку.

Эми улыбается мне.

— Хошптисадпостреть? — спрашиваю я на одном дыхании. Глаза непроизвольно округляются. Что на меня нашло? С чего вдруг я это ляпнул?

— Что? — спрашивает Эми. Улыбаясь еще шире, она отступает на шаг и прислоняется к ребру металлического стола.

— Хочешь пойти посмотреть сад? — спрашиваю я, говоря теперь медленнее, чем колотится мое сердце. — Со мной?

Она покусывает губу, и, хотя не отворачивается от меня, взгляд ее становится далеким и нечетким. Пальцы впиваются в край стола так, будто она боится, что я собираюсь утащить ее из этого холодного, темного места насильно. Понять почему — несложно. Ей хочется побыть рядом с родителями. Зеленые глаза на мгновение обращаются вправо, туда, куда убежал Харли. И звезды она тоже хочет увидеть.

Сердце падает. Как я могу сравниться что с одним, что с другим?

Потом Эми снова смотрит на меня, и на лице ее появляется улыбка.

— Давай, — говорит она.

И эта ее улыбка для меня куда прекраснее, чем звезды.

Старший ведет меня в сад, раскинувшийся за зданием Больницы, тот самый, который я видела утром, на пробежке. Я не заметила, как он красив — тогда у меня перед глазами стояли одни только стены, окружавшие его. Но на самом деле он просто чудесный. В нем есть что-то дикое, словно все здесь выросло само по себе, при этом есть дорожки, клумбы и совсем нет сорняков — знак того, что к созданию этого чарующего маленького хаоса приложил руку умелый садовник.

— Что это?

— Статуя Старейшины времен Чумы.

— Значит, каждого нового командира на корабле все зовут просто Старейшиной? — Он кивает. — По-дурацки как-то. Они же все перепутаются. И сколько всего было Старейшин?

— Я… эээ… не знаю.

Гляжу статуе в лицо. Она не вырезана из камня. Наверное, отлита из бетона или чего-то похожего. Естественно. Откуда им тут взять камень? Они же не могут просто выкопать его из земли.

На голову мне падает капля воды. На одно отчаянное мгновение, посмотрев вверх, я ожидаю увидеть тучи. Дождь мне всегда нравился, но только не с металлического потолка; кажется, корабельная версия дождя меня не устроит. Еще одно напоминание о том, как насквозь фальшиво все на борту «Годспида». Ни туч, ни темного неба, расчерченного молниями. Когда на «Годспиде» идет дождь, вода просто льется из разбрызгивателей на потолке. Пробую одну каплю на вкус. Она прохладная, прямо как настоящий дождь, но вкус у нее слегка застоялый, переработанный, и еле заметно отдает машинным маслом.

«Дождь» не проливной, всего несколько капелек, так что я продолжаю идти по дорожке к статуе.