"Загадка" Смерша - Николай Лузан

И тому имелись причины — об операции «Загадка» ему приходилось докладывать Сталину. Она стала одной из самых перспективных и результативных радиоигр Смерша с гитлеровскими спецслужбами. В ней не хватало только одного — эффектного финала. Финала, который несколько часов назад так нелепо и так глупо был испорчен. Больше всего Абакумова бесило то, что причиной провала стала не хитроумная комбинация противника, а какая-то там канава, выкопанная не в том месте. Под градом упреков Барышников не знал, куда деваться, и, кажется, готов был зарыться в ту самую треклятую канаву, чтобы только не слышать жестких, обидных, но справедливых упреков Абакумова.

Разнос продолжался недолго. Вскоре Абакумов сменил гнев на милость. Профессионал, мастер оперативной комбинации, он, как никто другой, понимал, что в тайной войне не бывает безнадежно проигранных операций и ситуаций. Высшее искусство контрразведчика и разведчика в том и состоит, чтобы временный проигрыш обратить в будущую победу. Поэтому, не зацикливаясь на допущенных ошибках и просчетах, он, а с ним Барышников, Утехин и Окунев принялись искать выход из ситуации, чтобы вдохнуть свежее дыхание в радиоигру «Загадка».

Совещание быстро переросло в настоящий мозговой штурм. Контрразведчики избрали наступательную тактику и решили сработать на упреждение в оперативной игре с «Цеппелином». Постепенно в результате острых споров стали просматриваться несколько возможных вариантов ее развития.

Первый — в «Цеппелине» разгадали «Загадку» и поняли: Смерш все это время искусно водил их за нос, подсовывая стратегическую дезинформацию и выманивая на себя курьеров Главного управления имперской безопасности. В сложившейся ситуации, как полагал Абакумов — и с ним согласились остальные, — ничего другого не оставалось, как только окончательно скомпрометировать в глазах «Цеппелина» замыслы по созданию шпионской сети в Москве и Подмосковье. И здесь свою роль предстояло сыграть остающимся на свободе агентам из резидентуры Делле и радисту Железнодорожнику.

Второй — более сложный, но более перспективный, как представлялось контрразведчикам, вариант заключался в том, чтобы убедить руководство «Цеппелина» — обстрел самолета явился результатом случайного стечения обстоятельств, на него и группу «Иосифа» напоролся поисковый отряд НКВД. А чтобы в глазах Курека этот вариант выглядел убедительно, они не пожалели крови. Гальфе предстояло героически «погибнуть в перестрелке». Волкову с Поповым, несмотря на полученные ранения, удастся оторваться от погони и, отлежавшись, выйти на связь с «Цеппелином». Абакумов надеялся, что таким образом удастся сохранить «Иосифа» в игре и продолжить ее на тактическом уровне. Что касается Бородавко, то ему отвели роль джокера. Скрывшись с места боя, он в нужный час должен был начать бомбардировать «Цеппелин» паническими радиограммами и просить о помощи. Радиограммы и его поведение в глазах Курека могли сформировать мнение о том, что неудача с вывозом материалов Лещенко и обстрелом самолета с курьерами явилась следствием предательства Бородавко.

Так, в кабинете Абакумова радиоигра «Загадка» получила свое новое рождение. Толчок ей дала радиограмма «Иосифа». В ней контрразведчики не стали перебарщивать с ситуацией, сложившейся на 14 августа, и не пытались навязать «Цеппелину» точку зрения «Иосифа» на причину ее возникновения. По предложению Абакумова, ее должны были найти сами Курек и Курмис в тексте сообщения своих агентов.

В ночь с 21 на 22 августа из района Ряжска «Иосиф» передал радиограмму в адрес Курека. Она была выражена в суровых тонах:

«Самолет приняли в обусловленном районе. Передать собранные материалы не удалось. Попали под огонь автоматчиков. Пришлось прорываться с боем. Гальфе убит.

Бородавко потерялся. «Попов» ранен в шею, но может передвигаться. В Москву решили не возвращаться, опасаемся попасть в засаду. Сейчас находимся в районе Ряжска. Патроны и продукты на исходе. Несмотря на очень тяжелое положение, по-прежнему остаемся преданными нашему делу. После получения необходимой помощи готовы выполнять любые задания. Переходим на запасной вариант связи. Ждем вас в условленное время по нечетным дням».

Минули сутки, за ними другие, как радиограмма «Иосифа» ушла в эфир, а «Цеппелин» все молчал. В сердцах советских участников радиоигры «Загадка» вновь поселилось уныние. Сбывался, похоже, самый худший из прогнозов развития операции. В Берлине, видимо, не поверили в случайность провала и чудесное воскрешение «Иосифа» и поставили на нем крест.

На самом деле все было гораздо проще и прозаичнее, чем это казалось Барышникову и Утехину. В Берлине в те дни Куреку и Курмису было не до агентов в Москве, их собственная судьба висела на волоске. Изрешеченный «Арадо-232», чудом дотянувший до полевого аэродрома под Ригой, и двое раненых стали итогом операции, на которую было потрачено столько усилий и средств. Кальтенбруннер был вне себя от ярости. Вместо совершенно секретных данных, добытых «Иосифом», ему пришлось докладывать Гиммлеру о провале миссии и потерях — спецсамолет надолго вышел из строя, а связь с Лещенко была безвозвратно потеряна. Тот метал громы и молнии. Потеря для германской разведки такого перспективного источника информации, как Лещенко, явилась тяжелейшим ударом. Гиммлер жаждал крови и головы виновного.

В «Цеппелине» началось служебное расследование, грозившее участникам операции не только отправкой на фронт, но и более серьезными мерами — реорганизацией. Поэтому Кальтенбруннер, остыв, не стал раздувать скандал. Это уловил Курек и быстро сориентировался. Начальству требовался козел отпущения, и желательно не из своих. Такового долго искать не пришлось. Бородавко, в самый последний момент исчезнувший с места приема самолета, а затем возникший из небытия и взывавший о помощи, как никто другой подходил на эту роль.

Кальтенбруннер молча проглотил доклад Курека о причине провала операции и ее виновнике — двурушнике курьере Бородавко. Волна его гнева пошла на спад, и в «Цеппелине» снова прониклись доверием к «мужественным борцам с большевизмом» — Попову и Волкову.

25 августа 1944 года в адрес «Иосифа» из Берлина ушла радиограмма:

«Мы гордимся вашими мужеством и стойкостью. Примите искреннее восхищение обергруппенфюрера вашей преданностью делу. Она будет по достоинству вознаграждена. Мы скорбим о гибели Алоиза. Бородавко — предатель. При встрече ликвидировать. Сохраняйте терпение и рассчитывайте на нашу поддержку и помощь. Согласны с вашим решением покинуть Москву. Продвигайтесь на запад. В интересах нашего общего дела целесообразно закрепиться поблизости от крупного транспортного узла».

В тот же день она легла на стол Барышникову. Ее содержание не оставляло сомнений в том, что в «Цеппелине» по-прежнему рассчитывают на «Иосифа». Судя по последнему указанию, Курек намеревался использовать группу для решения тактических задач: сбора разведданных и проведения диверсий на транспортных магистралях. В определенной степени это упрощало работу Смерша, так как отпала необходимость изнурительной процедуры согласования с Генштабом и наркоматом путей сообщения стратегической дезинформации.

Барышников и его подчиненные воспрянули духом. Но Абакумов не спешил давать команды на активизацию операции. Он полагал, что столь быстрое восстановление боеспособности «Иосифа» и его информационных возможностей могло вызвать подозрение в «Цеппелине». С ним согласился Барышников и решил какое-то время погонять Виктора и Николая по советским тылам. Остаток августа, весь сентябрь и начало октября им вместе с Окуневым пришлось блуждать по лесам Смоленщины и Брянщины. В течение этого времени между «Иосифом» и «Цеппелином» шел вялый обмен радиограммами. В них они заверяли друг друга в преданности делу и готовности к продолжению работы.