Нулевой километр - Юлия Резник

– Насколько я понимаю, твоя смена за баром закончилась. 

Семен бросил взгляд на часы. И правда. А он и не заметил, как прошел день.

– Пойду, сдам кассу, – пробормотал он, снимая фартук. 

– И сразу на террасу беги. Там ваши собираются. 

Послушно кивнув, Семен быстро подсчитал выручку, сдал смену и думал по-тихому свалить. Не то чтобы он не хотел посидеть со своими одноклассниками. Нет. Те были отличными ребятами. По большей части. Просто иногда в их обществе Семен себе казался чужим. Слишком проблемным, слишком сложным, слишком не таким, как все. Возможно, не научись он в свое время драться, его вообще заклевали бы. Ведь пытались. Особенно Митька Сиваков… Семен никогда в жизни не испытывал такого унижения, как тогда, в пятом классе, когда этот придурок во все горло заорал, тыча в его рубашку:

– Не жмет? Мне-то в воротнике давила, – и заржал, точней, попытался, прежде чем Семен его заткнул. Он так поколотил бедолагу, что на одежде, которую для него в качестве гуманитарки по-тихому собирали всем классом, расползлись кровавые пятна. Из-за той драки его даже в детскую комнату милиции вызывали. Ну, и фиг с ним. Он не расстроился. Если в том, что касается учебы, Семен отставал просто чудовищно, то в простых житейских вопросах разбирался получше многих. Он понимал, как важно занять свое место в стае. Можно не лидирующее, к этому он не стремился. Но свое. Отдельное. И готов был на что угодно, чтобы заставить себя уважать. 

– О, Сём… Привет! 

– Привет, Бык. 

– Куда это ты? Там наши все, говорят. 

Сема чертыхнулся про себя. Уйти по-тихому не удалось. Он хлопнул друга по спине. Совсем не по-юношески мощной.

– Да вот, тебя увидел, дай, думаю, встречу. 

Ребята собрались за небольшим столиком в углу. Что бы там ни говорили, а из их компании тут были далеко не все. Мариам, Ветка, понятное дело, Жека Кравец – с красными, как у мыши, глазами – небось, опять всю ночь за компом провел, он и вот, Ромка Быков.

– Салют, народ. 

– Салют, – загудели в ответ, а Вета, недовольная тем, что их появление прервало какой-то спор, лишь небрежно кивнула и продолжила разговор: 

– Так вот, отец мне все уши прожужжал про эту рыжую. Говорит, она чуть ли не вундеркинд. Языков знает пять или шесть. И по точным наукам шарит. Я уже представляю лицо нашей Карауловой. 

– А что с ней не так? – сощурился Бык, влюбленный в Караулову еще, кажется, с первого класса. 

– Ну, привет! Она же всегда была лучшей ученицей школы. А тут придется отдать корону новенькой. 

– Это мы еще посмотрим, – набычился Ромка. 

– А что тут смотреть, когда все и так ясно? Рыжая училась в самой крутой школе Лондона! Впрочем, тебе простительно, – усмехнулась Вета, – ты слеп от любви. 

– Ну, зачем ты так, Ветка? – ткнула Вету в бок Мариам. А Бык хоть весь и насупился, но все ж не стал отрицать очевидного. 

– А что я? – захохотала та. – Я, может, наоборот, делаю как лучше! Вот ты, Бык, наконец, набрался бы смелости и признался Юльке в том, что неровно дышишь. Глядишь, может, она бы и ответила. А то так и помрешь девственником. 

– А тебе какое до этого дело? Если даже помрет? – неожиданно для других за Быка вступился Женька Кравец. Проснулся, значит, а то все дремал. 

– О, еще один задрот нарисовался! – фыркнула Вета. – И вообще, что вы все на меня налетели? Я же как лучше хочу. Смотреть больно, как он по ней сохнет. 

– Да тебе просто завидно. Вот и все, – усмехнулся Жека. 

– Чего? Что ты сказал? Завидно? Мне?! Да ты хоть отдаленно представляешь, сколько вокруг меня мужиков вертится? Да я кого угодно в этом городе могу выбрать. Больно надо. 

Этого уже Семен стерпеть не мог. Он вышел из-за стола, глянул на телефон. Прикинул, когда стемнеет, внутренне уже даже смирившись с тем, что по урнам ему все же придется пройти. У девчонки оставался шанс вернуть документы. И Семен хотел им воспользоваться. Конечно, при дневном свете шарить по мусоркам не хотелось, но возвращаться домой, к пьяной матери, ему хотелось и того меньше. Он быстро спустился вниз по ступенькам, вышел из кафе и осмотрелся по сторонам, прикидывая, где расположена ближайшая урна.

– Эй, Сём, погоди! Ты куда, нормально ж сидели? 

Семен обернулся. Ну, надо же. Ее величество соизволило последовать за ним! Прогресс налицо. Да толку? Когда поздно. И ничего уже не хочется.

– Вот и иди, сиди. А у меня еще дела есть. 

Решив, что вор, скорее всего, пришел с пляжа, Семен неторопливо двинулся вниз. Несмотря на то, что время двигалось к вечеру, было все еще очень жарко. Его старая футболка в момент прилипла к телу. В кафе дяди Рубена, хоть и плохо, но все ж работал кондиционер.

– Сем, ты чего? Ну, не обижайся. Я ляпнула, не подумав. Бред это все. 

– Почему же? Мужики вокруг тебя и впрямь вьются. Наверняка среди них есть и тот, кто понравится твоему папе и его электорату. 

– Ты ревнуешь, – усмехнулась Вета, подошла к нему, обхватила покрытое тонкой пленкой испарины лицо и затараторила: – Ревнуешь, ревнуешь, ревнуешь… Ну, ты чего? Я же только тебя люблю. 

– Может быть, Вет. Может быть. Да только какая-то больная любовь у нас с тобою выходит, – хмыкнул он и двинулся дальше, а потом все же резко остановился: – Кстати, если я не ошибаюсь, Мариам твоя подруга? 

– И что? 

– А то, что хватит ее стебать насчет веса. Это она в компании над собой хохочет, а потом в чулане рыдает, сидит. 

– Я не знала. 

– Теперь знаешь. 

– Ладно. Учту. Так ты вечером придешь на наше место, или будешь и дальше обижаться? 

Семен многое отдал бы, чтобы не прийти! Проблема в том, что он не был уверен, сумеет ли удержаться от соблазна. Неправильные чувства к Ветке держали его у ее ног, как собачонку на привязи. Нужно было с этим кончать. Так почему бы не сделать это сегодня? Семен открыл рот, чтобы сказать «Я не приду», но, так ничего и не вымолвив, сжал кулаки и пошел вперед, не разбирая дороги.

Вообще-то ее отец, как и всякий армянин, мечтал о сыне. И в первый раз, и во второй, и уж, конечно, в третий. Но сначала родилась Каринэ, потом Анаит, а еще через семь лет на свет появилась и Мариам. Своих дочерей Рубен обожал. Лучшего отца невозможно было даже представить. Он гордился ими, водил в парк, учил плавать и кататься на велосипеде. И никогда не показывал им своего разочарования. Но все же… Все же Мариам знала, что вместо нее родители с нетерпением ждали рождения Гургена. Может, она и должна была им стать. Скорей всего так и задумывала природа. Ведь какого-то же черта она ощущала в себе что-то неправильное. В ней будто сидел бес, который подстрекал ее вытворить что-то из ряда вон. Например, врубить пожарную сигнализацию в школе – слава Богу, никто так и не узнал, что это была она, или угнать отцовскую машину. Или сигануть вниз с самой высокой скалы, или ввязаться в спор с королевой школы, в который та кроткая добродушная всепрощающая Мариам, какой ее все знали, никогда бы не посмела вступить. Эту разрушительную скандальную и непривычно дерзкую часть себя Мариам и звала… Гургеном. Почему-то она была свято уверена, что на все эти ужасные вещи ее подбивал именно он. Вот и сейчас Гурген явно вышел из спячки, подстрекая ее оттаскать Ветку за волосы. А та, не зная, как близка к выволочке, все продолжала и продолжала распекать Мариам: