Нулевой километр - Юлия Резник

– Евдокия! Если ты не поторопишься – будешь добираться сама, – пригрозил отец из-за двери. Дуня встряхнулась и помчалась одеваться. Пусть до школы было недалеко, дорога до нее, как, впрочем, и все дороги этого города, была кошмарной и заняла намного больше времени, чем отец рассчитывал. Чтобы успеть к началу праздника, они даже не стали заезжать за цветами. Собственно, Дуне и в голову бы не пришло за ними заезжать, там, где она училась раньше, никаких цветов учителям не дарили. И только совсем недавно Дуня узнала, что здесь принято по-другому. Узнала и решила последовать заведенным традициям. 

– Так, смотри. Вон, кажется, твой класс. – Ага! Отцу хорошо говорить. Он, вон, какой высокий. Дуня же ни черта не могла разглядеть, кроме чужих спин и затылков. – Пойдем, провожу! 

– Пап, я что, маленькая? – возмутилась Дуня. 

– Ну, смотри. Как знаешь. Тогда тебе прямо и налево. Твой класс возле тех пальм. 

Дуня кивнула. Вцепилась пальцами в лямки рюкзака и, взмахнув отцу на прощанье рукой, стала пробираться в указанном направлении.

– Дуня! Дунь… 

– Мариам! Привет. 

Их секундная остановка вызвала небольшую пробку в проходе. Кто-то нетерпеливый тут же толкнул Мариам в спину:

– Подвинься! Загородила своей жирной задницей всю дорогу! 

Мариам сникла. Опустила плечи, и хоть она очень старательно делала вид, что ничего не произошло, было заметно, что не только произошло, но и порядком задело.

– Вот козел! 

– Да не бери в голову. Я привыкла. Вон, кажется, наши! Ты же в одиннадцатом «А»? 

– Угу. И ты? – Дуня взволнованно облизала губы и напряженно уставилась в указанном направлении в попытке разглядеть Семена в толпе. 

– И я. Видишь, женщина в синем костюме? Ну, такая кудрявая блондинка в очках… 

– Вижу! 

– Это – Лавруша. Наша классная. 

– А почему Лавруша? 

– Ну, от Валентины Лаврентьевны. 

– А-а-а. Что-то вроде прозвища? 

– Ага. Тут они есть практически у каждого. 

К своим Дуня с Мариам прорвались, когда линейка уже началась. Стали среди мальчишек в заднем ряду, потеснив галерку.

– Новенькая? – поинтересовался невысокий коренастый парень в голубой рубашке с коротким рукавом. 

– Ага. 

– Очень приятно. Я – Бык. Или Рома. Это Тамерлан. Там, познакомься с… Как тебя зовут, кстати? 

– Быков! Т-ш-ш! – шикнула на парня классуха. Тот примирительно поднял вверх ладони, мол, а я что? Я – ничего. В ответ Лавруша сделала страшные глаза, скользнула взглядом дальше и остановилась на Дуне. «Новенькая?» – спросила беззвучно. Дуня кивнула. Лаврушка смягчилась, улыбнулась гораздо теплей, подняла вверх большой палец и тут же отвернулась к импровизированной сцене, на которую под аплодисменты вышел директор. 

– Я – Евдокия! – шепнула Дуня на ухо Быку, – Евдокия Степанова. 

– Приятно познакомиться. 

– Мне тоже, – подал голос Тамерлан. 

Дуня скосила взгляд на мальчишку. Маленький, дистрофично худой, с непропорционально большой головой и слишком длинными по отношению к телу руками, он был таким смешным! Интересно, кому пришло в голову назвать его Тамерланом? Это имя не только ему не шло, но еще как будто сильнее подсвечивало все его недостатки.

– Привет, Тамерлан. 

– Вообще-то я Иннокентий, – сухо заметил тот, но тут же изменил тон, когда заметил кое-кого в толпе, – а вот и наша королева! – хмыкнул издевательски. 

О ком идет речь, можно было не сомневаться. Вета протиснулась к ним в круг с шикарной корзиной цветов наперевес.

– Салют. О господи, – она сосредоточилась на Мариам. – Какого черта с тобой произошло? 

– Раздражение, – занервничала та. 

– А я думал, тебя пчелы покусали, – хмыкнул еще один незнакомый парень, которого Дуня не заметила сразу, а теперь, вот, как-то сразу возненавидела. Мариам опустила голову еще ниже. 

– Ну, ты, Сиваков, и козлина! – фыркнула Вета. 

– Вчера ты говорила иначе. 

– Заткнись! – выпалила она в ответ и отчего-то зашлась густым румянцем. Дуня не успела узнать Вету поближе, да и, если честно, не горела желанием, но почему-то она была уверена, что ее румянец вызван скорее досадой, чем чувством стыда. 

– Ну-ну, малышка, не кипятись. Я обожаю твой страстный темперамент, но сейчас… 

– Сиваков! – грозным шепотом одернула парня Лавруша, – Заканчивай базар-вокзал! 

Из-за жары торжественная линейка была совсем короткой. С напутственной речью выступили завуч и директор, после, какого-то черта, депутат – это тоже была очередная местная традиция, смысл которой ускользал от Дуни, сколько она ни старалась его постичь, потом еще был танец, и песня под занавес. А Семен все не появлялся.

Настроение Дуни окончательно испортилось. Они прошли в класс, расселись за парты. Как и следовало ожидать, ребята заняли свои прежние места. И ей ничего не оставалось, кроме как усесться за последнюю парту в среднем ряду наискосок от Мариам и Веты.

– Все еще раз здравствуйте! Очень рада видеть вас отдохнувшими и загорелыми. Сегодня, как вы знаете, у нас один урок – классный час. Так что не будем терять времени даром. Год нам предстоит сложный и очень ответственный… 

Дуня попыталась сосредоточиться на словах Лавруши, но мысли то и дело возвращали ее к Семену. Интересно, что у него случилось? Почему он не пришел? Спросить бы у кого-то, так ведь ее интерес наверняка вызовет вопросы. Или, не дай бог, насмешки.

– Теперь перейдем к выбору президента класса. Кто за то, чтобы оставить Юлю Караулову? Или, может, у вас есть другие кандидаты? Новенькая… Евдокия, правильно? 

Дуня вздрогнула. Сползла чуть ниже по стулу, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания, хотя как его можно было не привлекать, если все обернулись, чтобы на нее посмотреть?

– Все верно. Евдокия Степанова. Я за прежнего президента. 

– Тогда принято единогласно. – Лавруша хлопнула ладонями по столу. – Что ж, Евдокия, тогда выходи к доске, будем тебя представлять. 

Дуня сглотнула. Она не понимала, за каким чертом ей понадобилось выходить, но раз уж от нее требовали именно это, встала и прошла между рядов к доске. Скосила взгляд на Мариам в поисках поддержки, но та сидела, глядя на лист бумаги перед собой, и, прикрыв тот пухлой ладошкой, выводила на нем какие-то вензеля. Дуню замутило от запаха мокрой тряпки, мела и вековой пыли, осевшей на бархатных балдахинах. Ни жива ни мертва она замерла лицом к лицу с классом. Хотела даже что-то сказать. Может быть, пошутить, чтобы понравиться. У нее в самом деле было прекрасное чувство юмора. Но нарушая весь ее план, дверь в класс открылась, впуская в него… Семена.