Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

на каждой ступени статусной лестницы, если сравнивать ее с более высокой или более низкой ступенью. Чем ниже оказывался человек, тем хуже было его здоровье и тем раньше он умирал. «У группы, находившейся на второй ступени сверху, смертность была выше, чем у тех, кто оказался над ними». Эти замечательные, о многом говорящие открытия подтвердились как для мужчин, так и для женщин. Даже у бабуинов обнаружились аналогичные тенденции. Так, обезьян кормили в лабораторных условиях пищей с высоким содержанием холестерина и жира, пока у них не появлялось опасное количество атеросклеротических бляшек. Чем выше был статус обезьяны в иерархии ее стаи, с тем меньшей вероятностью она заболевала от вредной диеты. А когда исследователи решили вмешаться в иерархию, риск развития болезни у каждой обезьяны поменялся в строгом соответствии с изменением ее статуса. «Именно новое положение, а не то, с которого они начинали, определяло степень атеросклероза», – пишет Мармот. И «разница была поразительной».

Гипотезы, объясняющие происходящее, выдвигает новая наука – социогеномика. Она изучает влияние наших социальных миров на гены и их работу. Основная идея состоит в том, что, когда нам не удается преуспеть в жизненной игре, наше тело готовится к кризису, переключая все настройки на максимальную готовность к нападению. Это подстегивает воспалительные процессы, помогая тем самым залечить потенциальные физические раны. И экономит ресурсы за счет ослабления противовирусного ответа организма. Но если воспаление затягивается, оно может навредить нам тысячами способов. Оно повышает риск нейродегенеративного расстройства, способствует появлению сосудистых бляшек в артериях, размножению раковых клеток. Ведущий специалист в мировой социогеномике профессор Стив Коул считает, что «несколько исследований позволили выявить объективные показатели влияния низкого социального статуса на повышение количества генов, отвечающих за склонность к воспалению, и (или) снижение количества генов, обеспечивающих противовирусный ответ. Проигрыш в крысиных бегах фактически меняет ваши ожидания от завтрашнего дня, и это, похоже, отражается и на поведении ваших клеток».

Неудивительно, что чувство, что нас лишили статуса, является главным источником тревоги и депрессии. Когда жизнь – игра и мы в ней проигрываем, это причиняет боль. В одном из обзоров научной литературы написано, что «восприятие себя как человека с низким статусом четко связано с сильными депрессивными симптомами». Некоторые психологи считают, что, будучи подавлены, мы «мысленно отказываемся от конкуренции за более высокий статус». Это убирает нас с радаров «высокостатусных личностей» и сохраняет энергию, помогая тем самым справиться с «уменьшением возможностей, обусловленным низким статусом». Частые поражения в игре за статус вынуждают искать покоя в полумраке пещеры. В этом прибежище теней наш внутренний критик может стать особенно безжалостным, запуская процесс, известный как самоуничижение. Мы ругаем себя, набрасываемся на себя с оскорблениями, пытаемся убедить себя, что борьба бесполезна, что наше место в самом низу, а все, что мы можем, – это бесконечно терпеть неудачи.

Если мы постоянно лишены статуса, разум может даже объявить самому себе войну и взять курс на самоуничтожение. Хотя причины самоубийств сложны и многообразны, отсутствие статуса часто выделяют в качестве одного из побудительных мотивов. Характерно, что наибольшая опасность исходит от неожиданных неудач в игре. По мнению социолога Джейсона Мэннинга, самоубийства «распространены среди тех, кого настигает растущее ощущение собственной социальной неполноценности, и они чаще всего происходят, когда человек падает ниже других». «Чем быстрее движение вниз, тем выше вероятность, что оно приведет к суициду», – пишет Мэннинг. Те, кто решает свести счеты с жизнью, выйдя наконец из мучительной игры, возможно, незадолго до этого понесли финансовый ущерб или потеряли работу. Они могли также лишиться репутации. А могли просто застрять на месте, в то время как другие, обогнав их, ушли далеко вперед: «к самоубийству ведет не падение, а отставание от других».

Игра, в которую мы играем, убийственно серьезна. Только проанализировав ущерб, который способна нанести неудача, мы понимаем, что статус – это не просто приятное ощущение вроде того, что возникает, когда ложишься в чистую постель или ешь яблоко в карамели. Статус необходим нам. Это ключевой нутриент, и мы получаем его не из мяса, фруктов или солнечного света, а благодаря тому, что успешно играем в свою жизнь. Если мы хронически недополучаем его или выключаемся из игры, наш разум и тело ополчаются против нас. Для нашего мозга статус настолько же реален, как кислород или вода. Лишившись его, человек ломается.

3. Воображаемый мир символов

Мы ощущаем себя не игроками, а героями разных историй. Эту иллюзию порождает мозг. Он делает каждого из нас героем, центром вселенной, вокруг которого вращаются второстепенные персонажи. Наши жизненные цели становятся увлекательными сюжетами, где мы, благородно стремясь вперед, преодолеваем обстоятельства и движемся к хеппи-энду. Эти создаваемые мозгом истории, убедительные вплоть до мельчайших деталей, возвеличивают и мотивируют нас. Они кажутся реальными, ведь и являются единственной известной нам реальностью. Но это ложь.

Никто не знает, как формируется этот опыт «сознания». Но нейробиологи и психологи единодушны в том, что речь идет о невероятно упрощенном и искаженном восприятии истинной реальности. Кажется, что мы имеем неограниченный доступ к внешнему миру, что смотрим собственными глазами на пространство вокруг. Но это неверно. Мы не выглядываем наружу – мы смотрим внутрь себя. Наши органы чувств собирают информацию о происходящем и перекодируют ее в миллиарды электрических импульсов. Мозг считывает их, как компьютер – код, и использует, чтобы сформировать наше восприятие реальности. Неприятная правда состоит в том, что все это происходит под тесным костяным сводом нашей черепной коробки. Жизнь – трехмерное кино, история, которую мы смотрим у себя в головах.

Мы создаем наш мир, галлюцинируя. Профессор Дэвид Иглмен пишет: «То, что мы называем обычным восприятием, в реальности не отличается от галлюцинаций, с тем лишь исключением, что последние не привязаны к внешнему воздействию»[2]. За эту привязку восприятия к реальности отвечают наши чувства. Но чувствам нельзя доверять. Уши, глаза, язык, кожа, нос поставляют мозгу не звуки, цвета, вкусы, тактильные ощущения и запахи, а «вибрирующий поток электрических импульсов, стремительно несущихся по пучкам переплетенных проводов для передачи данных, которые мы называем нервами». Опыт, черпаемый мозгом из этих импульсов, им же и создается.

Бóльшая часть того, что кажется безусловно реальным и подлинным в окружающем нас пространстве, на самом деле таким не является. Реальный мир монохромен и беззвучен. Звуки, цвета, вкусы и запахи существуют только как проекции внутри нашей головы. В реальности снаружи есть только вибрирующие частицы, плавающие химические соединения, молекулы и бесцветные световые волны разной длины. Восприятие нами этих явлений – спецэффекты в кинофильме, созданном