Время пить коктейли - Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Фредерик, – выговорил он, – какая мысль! Да?

Сбоку возник лакей, еще недавно танцевавший вместе со стеклами, стульями и столами.

– Вас спрашивают, сэр.

Баронет задрожал, насколько можно дрожать в дневное время. Неужто репортер?

– Кто?.. – спросил он.

– Мистер Космо Уиздом.

– Что?

– Бифштекс, – сказал граф, поднимая бокал, – это само Провидение. Время родило своего героя.

Через несколько минут веселый и бодрый сэр Раймонд вошел в небольшую комнату, куда отводили посетителей. Племянник сидел в кресле, сосал ручку зонтика, и, увидев его, дядя испытал привычную досаду. Столь бесполезный субъект, думал он, не должен так хорошо одеваться. Соломон в своей славе не сравнился бы с Космо Уисдомом. Не понравились дяде и усики, и маленькие черные глазки.

– Здравствуй, – сказал он.

– Э… а… привет, – отвечал Космо, становясь на одну ногу.

– Я тебе нужен?

– Э… да, – сказал все тот же Космо, становясь на другую.

– Ну, вот я.

– М-дам, – согласился посетитель, возвращаясь к первой ноге.

В клуб «Демосфен» он пошел после того, как поговорил по телефону с матерью. Сообщив ему со слезами, что она наскребла только пятнадцать шиллингов и три пенса, Фиби спросила: «Почему ты не займешь у дяди?», и Космо согласился, что другого пути нет, хотя охотней вошел бы в клетку к спящему тигру и ткнул его палочкой. Общаясь с дядей, он чувствовал себя так, словно его потрошит неопытный хирург, но ради двухсот фунтов можно подавить предубеждения. В конце концов любезность – еще не все.

Словом, пососав для верности зонтик, как выразился бы Генрих V, разжег кровь, укрепил мышцы и сказал:

– Э… дядя…

– Да?

– Э… дядя, не хочу тебя беспокоить, но не мог бы ты… это…

– Что именно?

– Ну… хм…

Сэр Раймонд выбрал вторую из манер, за которые его не любили коллеги, – тонкий сарказм.

– Разберемся, мой дорогой. Ты сказал, что не хочешь меня беспокоить – и совершенно зря, я всегда тебе рад, – после чего заметил: «Это». Когда я осведомился, что именно, ты отвечал «Ну» и «хм», а потом замолк, видимо – от избытка чувств. Естественно, я сгораю от любопытства. Быть может, твой визит как-то связан с письмом, которое поливала слезами твоя мамаша?

– Э… да.

– Она не очень связно излагала мысли, но мне показалось, что речь идет о двухстах фунтах.

Собственно, речь шла о двухстах пятидесяти, но Космо не смел назвать эту сумму. В конце концов букмекер ждать не станет, а Гордон Карлайл (50 ф.) – подождет.

– Э… да. Понимаешь…

Сэр Раймонд искренне наслаждался, поглядывая на невидимых присяжных и как бы говоря им: «А теперь – слушайте».

– Нет, – сказал он, – не понимаю. Мало того, теряюсь. Бутс и Бруэр платят тебе прекрасное жалованье.

– Ну, не такое уж…

Сэр Раймонд метнул взгляд, который сразил бы присяжных.

– Прости, я темный человек, – сказал он, – не Флобер какой-нибудь. Да, выбрал неудачное слово. Скажем иначе, «приличное».

– Да нет, какое там! Если я не достану двести фунтов, я не знаю, что сделаю. Хоть стреляйся.

– Слышал, слышал. Великолепная мысль, стоит подумать, но матери твоей она не нравится. Поскольку я люблю сестру, хотя она склоняет головку набок и говорит: «Что, дорогой?», я намерен тебя спасти.

Космо всегда плохо понимал дядины речи, но в последних словах что-то такое было.

– Э… ты…

– Двести фунтов – деньги немалые, но у меня они есть. Зачем они тебе?

– Должен букмекеру. Он… э… это…

– Представляю. Букмекеры грубы. Что ж, я тебе помогу.

– Дядя Раймонд!!!

– Но не даром. Следишь ли ты за новинками нашей словесности? Не попадался ли тебе, к примеру, роман «Время пить коктейли»?

– О котором столько пишут?

– Вот именно.

– Пока не читал, но собираюсь. Говорят, крутая штука. Никто не знает, кто это написал.

– Я.

Космо вежливо улыбнулся, но дядя попросил его не скалиться, как слабоумный орангутанг.

– Повторяю, эту книгу написал я.

Как всегда в такие минуты, Космо растерянно потрогал усики.

– Чернильное пятно, – определил их сэр Раймонд. – Оставь их в покое и слушай. Я написал роман «Время пить». Способен твой слабый разум это усвоить?

– Да… да!.. Но…

– В чем дело?

– Э… почему?

– Не важно.

– А, чтоб я треснул!

– Тресну я, если все обнаружится.

– Он такой плохой?

– Он очень хороший. Да, в нем есть смелость, но изъянов – нет. Однако в моем положении романов не пишут. Если репортеры все узнают, моей карьере – конец.

Космо солидно кивнул и сказал:

– Понимаю.

– Так я и думал. Конечно, ты хочешь немедленно продать эти сведения, но это недальновидно. Есть лучший выход. Сообщи, что ты его написал.

– Э?

– Сообщи, что ты написал роман «Время пить».

– Да я в жизни своей не писал!

– Нет, писал. Эту книгу. Даже с твоим умом можно догадаться, что интересы наши совпадают. Тебе – двести фунтов, мне – покой.

– Вы правда их дадите?

– Да. И гонорары.

– Кук! – сказал Космо, и дядя посоветовал ему вспомнить, что он – не кукушка.

– Шум такой, – продолжал он, – что гонорары будут большие. По контракту мне полагается десять процентов, а при таком тарараме разойдется… ну, скажем осторожно, десять тысяч. Я не математик, но получается сотен шесть или семь.

Космо заморгал, словно его ударили в переносицу.

– Семь сотен?

– Может, и больше.

– И все мне?

– Да.

– Кук! – сказал Космо, и дядя его не упрекнул, но продолжил свою речь:

– Вижу, ты готов к сотрудничеству. Очень рад. Процедура проста. Я бы советовал разослать письма во все газеты, которые писали о романе. Опровергни епископа, обвини его в нетерпимости и несправедливости, а потом – раскрой псевдоним. Пойдем, я набросаю.

Набросав письмо, сэр Раймонд вернулся к лорду Икенхему и сообщил, что все в порядке.

[Космо сообщает в газеты, что роман написал он. Со службы его немедленно выгоняют, зато общество и печать – в восторге. Именно здесь Вудхаус вводит в действие Гордона Карлайла, профессионального мошенника, который, против обыкновения, ему не удался. Узнав, что Космо издал бестселлер, Гордон и его жена Герти решают выжать из него долг, а для этого – поехать в усадьбу, где живут миссис Уиздом и ее брат, чтобы шантажировать сэра Раймонда: не заплатит за племянника – откроют его тайну. Для верности они заставляют Космо написать ему письмо.]