Золото, перина и ночная чертовщина - Флор Веско

дочерей, она выставила их под потоп. Девушки пересекли напитанную водой лужайку, барахтаясь в жиже и борясь со шквальным ветром, срывавшим шляпки и задиравшим юбки.

Промокшая и всклокоченная делегация добралась до ворот замка Бленкинсоп. За полосатой стеной дождя усадьбы почти не было видно: только мрачный фасад без единого горящего окна. Казалось, замок заброшен.

Однако стоило миссис Уоткинс постучать, как тяжелая дубовая дверь отворилась. Мэй отступила на шаг. Бушевавшая снаружи ледяная буря вдруг показалась ей не такой холодной, как этот опустелый замок. Миссис Уоткинс протолкнула девушек внутрь.

Перед ними стоял старый дворецкий с подсвечником в руке. Маргарет огляделась по сторонам, чтобы не пропустить появление лорда Хендерсона и вовремя лишиться чувств в изнеможении от борьбы с разбушевавшимися стихиями. Мэри поглядывала на сестру краем глаза, готовясь украсть ее роль и занемочь прежде. Мэй дрожала, едва держась на ногах. Губы у нее посинели. Садима поддерживала ее, приобняв за талию. Счастливая миссис Уоткинс объяснила дворецкому, в какое они попали положение.

Он пригласил их отдохнуть и обогреться. Хозяин примет их позже, когда они оправятся после дороги. Гостьи проследовали за дворецким. По пути он зажигал канделябры, и те постепенно озаряли большой холл, а затем и второй этаж. Миссис Уоткинс затаила дыхание.

На чем бы ни останавливались их глаза, они неизменно округлялись. Пол – плитка с удивительной многоцветной росписью, при виде которой средневековые миниатюристы побледнели бы от зависти. Стены – искусной резьбы деревянные панели, драпировки и расшитые золотом гобелены. Мы не станем описывать старинную благородную мебель, картины великих мастеров, мраморные статуи, хрустальные безделушки, иначе конца этому не будет.

Когда дворецкий остановился перед комнатами для гостей, округлившиеся глаза и рты девушек напоминали нить огромных жемчужин. Миссис Уоткинс дрожала от волнения при мысли, что все это богатство может достаться одной из дочерей.

Оставшись одни, сестры тут же защебетали: «Вы заметили люстру с бриллиантами?», «Боже, с меня ручьем течет!», «Панели на стенах так отполированы, что я видела себя, как в зеркале!», «Мое платье вконец испорчено, как быть?», «Дверные ручки-то из чистого золота!», «Какой красный у меня нос! Хорошо, что Он меня не видит!».

Последние слова принадлежали Маргарет, и все отчетливо расслышали в местоимении заглавную «О». Мысли сестер Уоткинс перенеслись с роскошного убранства замка на его молодого владельца, напомнив о крайней необходимости привести себя к ужину в подобающий вид.

По счастью, миссис Уоткинс все предусмотрела, взяв в экспедицию горничную и туалетный несессер.

– Садима, причеши меня! Подай мне туфли! Ах, и где мои кудри?

Садима усердно хлопотала: выжимала чулки, окутывала облаками пудры покрасневшие щеки, взбивала челки – и действовала с такой сноровкой, что очень скоро исправила урон, нанесенный трем юным девицам дождем и грязевыми ваннами. Но ее подвиги, каким позавидовали бы лучшие фокусники, не впечатляли сестер, и они бранили горничную без устали. Сестры чувствовали: этим вечером на кону их счастливая будущность. Садима ловко сооружала Маргарет высокую прическу, а та торопила ее:

– Скорее, Садима, ну же! Мне еще все лицо переделывать.

– Слушаю, мисс.

Руки горничной замелькали еще быстрее, не отказав себе, впрочем, в удовольствии вырвать у старшей прядку волос. Садима знала, как той важно понравиться лорду – жаловаться она не станет. Маргарет решительно смахнула навернувшиеся слезы. Она была готова на любую пытку, лишь бы выглядеть обольстительно.

В дверь комнаты постучали. Все замерли: Садима – с занесенной рукой и полным ртом шпилек, миссис Уоткинс – поправляя Мэй пояс, Мэри – завязывая ленту. Вошел дворецкий и поставил на круглый столик поднос. По комнате разнесся аромат чая с пряностями. Он вышел и вернулся с длинным дорожным сундуком, поставил его стоймя и распахнул, как распахивают дверцы шкафа. Показались три платья на плечиках и ящички, полные разных мелочей и украшений.

Едва дверь закрылась, Мэри выскочила из своей юбки, которую Садима сумела оттереть до прежнего блеска. Девушки бросились к платьям: щупать муслин и газ, вышитые шелковые вставки, перебирать дрожащими пальцами драгоценные камни. Они принялись переодеваться, смеясь от возбуждения, в восторге от такого невероятного приключения. И порой косились друг на друга, боясь уступить сестрам в красоте.

Миссис Уоткинс хранила спокойствие. Она отправила кучера заниматься каретой и стала присматривать за косметическим ремонтом дочерей. Довольная результатом, она оставила их наводить последние штрихи, а сама спустилась в холл. Из него пошла наугад по одному из коридоров. Если кого-то встретит, скажет, что заблудилась. Миссис Уоткинс надеялась раздобыть полезные сведения о молодом лорде, разгадать его вкусы, интересы и сообщить о них дочерям, а уж они сумеют искусно употребить эти знания за ужином.

В коридоре ни души. Однако в столовой все было уже накрыто. Чьи незаметные руки успели расставить фарфор и разложить приборы? Миссис Уоткинс усмотрела в этом верх изысканности: прислуга у лорда Хендерсона настолько хороша, что умеет исчезнуть.

Возвращаясь через холл в гостевое крыло, миссис Уоткинс услышала, что во входную дверь постучали. Она была уже на лестнице, но остановилась и чуть пригнулась, чтобы увидеть вошедших.

Миссис Уоткинс хранила невозмутимость в любых обстоятельствах, но тут от возмущения она чуть не помянула черта. На пороге стояла Виолетта, дочь миссис Баррет.

С бедняжки текло ручьями. Подол юбки набух от пудового слоя грязи. Она шла пешком через лес.

В замок Бленкинсоп вели два пути. Узкая тропинка лесом годилась только для пеших. Она была короткой, но опасной и грязной. А дорога для экипажей, по которой ехали Уоткинсы, огибала лес с рекой и все имение, так что добираться в карете было дольше, хотя и удобнее.

Прежде чем мисс Баррет успела хоть слово сказать дворецкому, миссис Уоткинс выступила вперед.

– Виолетта! Вы – здесь?! – воскликнула она самым возмущенным тоном.

Девушка покраснела и поклонилась миссис Уоткинс.

– Добрый вечер, мадам. Моя мать попросила меня…

– Ну-ну-ну, ни слова больше. Я сразу все поняла. Представьте себе, я ведь тоже была когда-то юной! Вы прибежали сюда без ведома родителей!

– Ах, мадам, вовсе нет! Уверяю вас, это мама настояла, чтобы…

– Не лгите! Я вижу вас насквозь! Что скажет моя дражайшая любезная подруга, узнай она, что я встретила вас в этом гибельном месте и ничего не сделала, чтобы спасти честь ее единственной дочери? Нет, я не могу бросить вас на произвол судьбы из-за вашей минутной блажи. Пойдемте! Я провожу вас домой.

– Но, миссис Уоткинс, я…

Миссис Уоткинс властно взяла девушку под руку и громко позвала кучера. Он как раз вытащил из грязи лошадей и карету.

– Вот видите, берлина готова! Какая удача! Я