Шиповник и Ворон - Мирослава Адьяр

Ворон протяжно каркает, тянется к девушке, но я его одергиваю в последний момент.

Извини, приятель, но мне эти проблемы не нужны.

Сигнал тревоги отрезвляет, а Бардо уже в кресле пилота, рвется вперед.

«Зорянка» — совсем крошка, юркая, маневренная, мечта любого наемника, но сейчас она бессовестно уступала нападавшим в скорости.

— Придется прыгать прямо сейчас! — чеканит Бардо, а у меня мир крошится перед глазами от перегрузки. Девка пытается вскочить с кресла, но я жестко впечатываю ее в спинку, чтобы не дергалась. Ее спутник держится на ногах крепко, но заметно бледнеет, когда Бардо резко уходит вправо, к ближайшему подпространственному разрыву.

— Куда он ведет?

Это охренеть как важно! Прыжок вслепую мог угробить кого угодно, а шутки с подпространством так же опасны, как тыкать пальцами в мясорубку.

Бардо как-то совсем гаденько ухмыляется и бросается вперед, сжимая пальцы на штурвале.

Я даже закричать не успеваю, только чувствую, как мир расслаивается, как размазываются огоньки звезд по космической черноте и все пропадает, пока из кромешного мрака не выныривают серебристые нитки подпространственных струн. Одним щелчком Бардо выпускает «якорь», чтобы зацепить ближайшую струну и рвануть в неизвестность. Подальше от преследователей.

Кажется, что прошло всего несколько секунд, но тьма перед глазами теряет плотность, расслаивается и бледнеет, открывая взгляду желтоватые листья деревьев над головой и клочок бледно-голубого неба.

Поднимаюсь медленно, чтобы не закружилась голова и смотрю вниз. Ковер из желтых листьев совершенно сухой, похрустывает тихо, стоит только сжать несколько листков в кулаке.

Воздух вязкий и раскаленный: я вижу, как он колеблется перед глазами, а мир вокруг застыл в янтаре. Среди стволов ни единого движения, только пылинки лениво кружатся в солнечных лучах, вспоровших редкие кроны. В плотной куртке нестерпимо жарко и я тянусь к крючкам, чтобы расстегнуть одежку, но пальцы не слушаются, точно чужие. За спиной хрустят листья, и я резко оборачиваюсь, чтобы через мгновение сдавлено охнуть от боли в пояснице.

Проклятье!

— Очухалась? — двоедушник опускается на корточки, бесцеремонно запрокидывает мне голову и осматривает лицо, ощупывает пальцами затылок. Когда натыкается на шишку, я шиплю от тупой боли, но не пытаюсь отстраниться. Руки у мужчины холодные, точно горный ручеек и я льну к его ладоням в поисках облегчения, — жарко?

— Не то слово, — выдыхаю, и мне кажется, что воздух перед глазами идет волнами, как кисель.

Герант опускает руки к крючкам куртки и вопросительно смотрит, а я даже не думаю его останавливать. Только бы помог избавиться от этой душной брони.

— Ты не боишься, — он утверждает, а не спрашивает. Я же не могу понять, что его так смутило. Даже глаза как-то странно потемнели, как море перед бурей.

— Нет. А должна?

— Незнакомый мужчина, в лесу, хрен знает где, «проклятое отродье», как сказал твой дружок. Он, кстати, в отключке, и капитан сейчас занят. Ситуация не располагает к доверию, тебе не кажется?

— Ты же не думаешь, что я револьвер для красоты ношу?

Его губы растягиваются в усмешке, обнажая острые зубы, а пальцы поддевают первую пуговицу. Я завороженно рассматриваю аккуратную густую бороду, на которую почему-то не обратила внимание раньше. Мужчины дома всегда были гладко выбриты, а Герант больше походил на какого-нибудь варвара из сказок.

— Я могу тебя обезоружить.

Вторая пуговица. По спине прокатывается крупная дрожь, но страха нет. Герант играет со мной. Отчего-то эта беседа его веселит, но я не понимаю почему. В самом деле, кто в здравом уме будет говорить о таких вещах с полукровкой?

Даже самый последний извращенец побрезговал бы насиловать такую добычу.

— Если тебе яйца не дороги.

Он раскатисто смеется и возвращается к крючкам. Пальцы двигаются умело и быстро, высвобождая меня из плотной ткани, стаскивают куртку с плеч. Я остаюсь в облепившей тело белой майке и вздыхаю с облегчением. Смотрю на Геранта и хочу поблагодарить, но он поспешно встает и отворачивается. Я только успеваю заметить, как мужчина тяжело сглатывает.

— Что с Бурей?

Он медлит с ответом и неопределенно указывает куда-то в сторону.

— Головой приложился, — его голос хриплый, будто двоедушник песка наглотался, — но ничего. Мозгов там все равно было немного.

— Буря может быть…благоразумным, — поднимаюсь на ноги и прислушиваюсь к телу. Ничего серьезнее пары ушибов и небольшого растяжения. Заживет. Благо хоть руки в порядке, а то револьвер действительно бы остался висеть на поясе для красоты. — Только очень редко этого хочет.

Поворачиваюсь к кораблю и тихо присвистываю. «Зорянка» вкопалась в листья брюхом и упиралась носом в толстый ствол. За ней вдаль тянулась широкая просека поваленных обугленных деревьев.

— Повреждения?

— Почти никаких, нам повезло, — я кожей ощутила, как Герант встал рядом, почти касаясь меня плечом. — Но Бардо израсходовал весь запас топлива на этот прыжок. Если хотим взлететь, то нам нужны топливные элементы.

— Топливо? — я удивленно вскидываю брови и поворачиваюсь к нему, — здесь?! И вообще, где мы?

— Мы возле Тау Кита, — говорит он так, будто для меня это что-то значит. Заметив мое замешательство, Герант запускает пальцы в волосы и слабо усмехается, — я и забыл, что ты дальше своей птичьей клетки не летала, — кашлянув он продолжил, — это бывшая колония Земли, название я давно забыл. На данный момент — непригодна для жизни и брошена лет тридцать назад.

— Непригодна? Почему?

Герант пожал плечами.

— Ничего особенного. Местная флора безжалостно изничтожила поселенцев и их оборудование.

Я поежилась и придвинулась ближе к двоедушнику. Рука сама собой легла на рукоять револьвера.

— Ты хочешь сказать, что деревья здесь…живые?

— Я хочу сказать, — он внезапно наклоняется, и почти прижимается губами к моему уху, — что почти все растения здесь живые, Ши.

Я невольно делаю шаг в сторону, а Герант сверлит меня тяжелым взглядом. Отворачивается и говорит что-то в пустоту, касается груди и всхлипывает, будто ему больно. Протяжное карканье надрезает окружающую тишину невидимым ножом, а на плечо двоедушника забирается зеленоватый клубок дыма, из которого медленно показывается голова, а затем и тело ворона.

Птица встряхивается, расправляет внушительные крылья и каркает снова, да так, что листья вот-вот полетят с деревьев желтым дождем.

Перевернувшись, ворон вперивает в меня внимательный взгляд ядовито-желтых глаз и смешно склоняет голову на бок. Переступает с лапы на лапу и срывается вниз, чтобы через секунду застыть на моем плече.