Жизнь взаймы. Как избавиться от психологической зависимости - Ирина Млодик

Но самое важное: у вас точно не должно быть собственных, отдельных от «наших» желаний. Иначе что же получится? Ты хочешь одного, а я, например, другого. Хотеть да еще явно об этом сообщать – это так некрасиво. Ведь это означает стать явным, обнаружить свою потребность, нужду. В слиянии же этого как бы нет или быть не должно. Классика жанра. Как часто вы это слышали: «Я тебя еще что, просить должна?» Подразумевается, что ей ничего не нужно. Но так невозможно жить. Всегда что-то нужно. Об этом просто нельзя говорить, нужно догадываться и предлагать. По правилам игры вашу заботу примут только после того, как вы были настойчивы и предложили три раза. То есть на вашу помощь согласятся не потому, что это надо, а чтобы вас «не обижать». Поэтому если вы вдруг вздумали захотеть чего-то вслух и напрямую, то симбиотически организованных личностей это в лучшем случае изумляет, а так вообще-то считается наглостью, нарушением правил слиятельной игры.

4. В симбиозе нет и не должно быть никаких границ. Особенно внутри самой семьи или пары. В этом суть. Все, что нас разделяет, вызывает сильнейшую фрустрацию, которую невозможно перенести. Но отделять одно от другого – в этом и заключается функция границ, в этом их свойство и предназначение. В симбиозе границ нет. Все наше, общее, а значит мое в том числе, и непонятно, кто именно хозяин. Раз нет хозяина, то и вопрос ответственности также остается открытым. «Все наше, потом тебе же и достанется». Достанется потом, а сейчас можно ли чем-то воспользоваться? Нежелательно.

Знаете, что происходит, когда нет границ и структуры? Мешанина, хаос, путаница, неразбериха. Как в этом жить человеку, ребенку? С тревогой: как бы чего не сделать неправильно, взять не свое, не смочь правильно «отсканировать» маму или другого члена семьи, не догадаться, что и кому понадобится, не быть готовым, не справиться. Вина в таком случае – частый спутник всех участников симбиоза. Каким бы ни был близким и родным второй в слиятельной паре, другой может и не догадаться, что и когда ему нужно. Но он должен стараться догадываться, это его главная задача и как будто даже привилегия. Но если все время думать о другом, просто невозможно заняться своей жизнью. В симбиотической паре нет такого понятия – «своя жизнь». Есть наша общая жизнь, жизнь нашего «мы», а значит ничья. Поэтому каждый вынужден делать все, что нужно семье, и неважно, каковы были твои личные планы.

Когда нет границ, значительно повышается риск использования. Например, манипуляции: «Ты что, не понимаешь, тете Вере самой очень трудно огород вскопать, я ей уже пообещала, что ты в субботу приедешь и все сделаешь! Как не можешь? Она же расстроится! У нее же сердце!» Или прямое использование: «У него же золотые руки. Он вам за так в субботу все починит, правда, Петя?» Это, кстати, называется быть добрым за чужой счет. Она его даже не спрашивает. Она уверена, что он в полном ее распоряжении. Она будет чинить или копать огород им как инструментом, объектом и, конечно, присвоит себе все благодарности.

Еще более печальные и серьезные нарушения границ, когда в семье считается, что можно использовать другого как тебе угодно: бить, сексуально домогаться, насиловать, унижать, оскорблять, срываться, садистически наказывать, делать из ребенка своего сексуального партнера, из сына делать фактически мужа, из дочери – жену. Они же свои люди, близкие. Они все стерпят и простят. А дети вообще должны быть счастливы, мы же их любим, мы их семья.

Чем более дисфункциональна такая симбиотическая семья, тем жестче у нее могут быть границы в отношении другого мира. Кому же хочется выносить сор из избы? В случае если в семье есть алкогольные запои, драки, инцест, насилие, рассказывать об этом другим не только запрещается, но часто и не приходит в голову, потому что, во-первых, детям в таких семьях успевают сообщить, что окружающий мир еще хуже и опаснее и доверять там вообще никому нельзя. Во-вторых, они уверены, что заслужили такое отношение, ведь их часто убеждают в том, что любят. В-третьих, нельзя ничего просить для себя, тем более просить о помощи. В-четвертых, вынести хоть что-то, тем более «сор», за пределы семьи – значит нарушить важнейшее правило «не отделятся» и «быть за всех». Не важно, что ты страдаешь. Семья не должна пострадать.

Где же здесь любовь? Нет любви. Только прямое и непрямое использование и насилие. Печально? Очень. Душераздирающее зрелище. На любовь совсем не похоже.

Мы с вами живем в стране с симбиотическим прошлым в историческом анамнезе. Помните: «Кто был ничем, тот станет всем!», «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». Опыт коллективизации, устранения частной собственности, различий, инакомыслия, прав. Революционно-советский период всем нам преподал симбиотический опыт истребления индивидуальных желаний, границ и особенностей, за исключением почетной особенности быть советским гражданином под внимательным присмотром соответствующих органов. «Сначала думай о Родине, а потом о себе» – этот государственный строй достаточно полярно сместил фокус с личных потребностей на общественные (которые, безусловно, важны, но не в таком полярном виде), разучил нас иметь и хотеть иметь личное, собственное и уж тем более иметь больше, чем все вокруг. Советская страна жила по традиционным законам симбиотической системы. Что же это за законы? Давайте рассмотрим, какое наследство нам досталось и почему так непросто от него освободиться.

1. Закон «кто не с нами, тот против нас». Все, что находится за пределами симбиотической системы, плохое, ненужное, неподходящее, опасное, порочное. Наличие внешнего врага обязательно, потому что он позволяет сплачиваться внутри системы и считать, что все проблемы снаружи, а не внутри. В предыдущих главах я уже говорила о том, что симбиотическая семья отстаивает постоянство и не может позволить себе развития, расширения. Она, как правило, держится за определенный, устоявшийся взгляд на себя. Разумеется, взгляд этот скромно-позитивный: «Мы хорошие, очень правильно живем, а вот другие люди (наши соседи по лестничной площадке, рабочему месту или там, за бугром), плохие, неправильно живут, потому что наших правил и ценностей не признают, а существуют по каким-то своим, басурманским законам, а значит, они враги».

Наличие внешнего врага позволяет помещать в него свою Тень (в юнгианской психологии это наши представления о себе, которые бы мы не желали замечать, видеть, присваивать, то, что хочется спрятать, отвергнуть или обвинить в этом кого-то другого). Все это будет вынесено вовне. Причем не как сор из избы (в этом случае нужно было бы признать, что в системе что-то происходит что-то не так), а как проекция: «Это не мы враждебные, несчастные и агрессивные, это вы такие».

Невозможность развития и расширения взгляда на самих себя укрепляет этот механизм. В противостоянии свой – чужой свой становится все более безгрешным и святым, чужой – все более опасным и сатанинским. Это усиливает крепость внешних границ, уменьшает возможности обмена, изучения инакового, другого. Очень закрытая система постепенно начинает «протухать» от застоя и постепенно либо умирает, либо в ней начинает зреть напряжение, в итоге приводящее к взрыву.