Обретенная любовь - Гайя Алексия

И я по уши в дерьме. Он смеется. И вдруг звучит звонок к ужину.

– О! Пора жрать! И вот тебе мой совет, малыш: в очереди вставай либо в начало, либо в конец, поближе к охранникам. Иначе рискуешь нарваться на какие-нибудь неприятности…

* * *

Я следую совету старика. Он оказался прав: охрана торчит только по краям очереди, пока та движется.

В столовой воняет дешевой фабричной едой, от этого запаха тянет блевать. Ничего не меняется, когда в моих руках оказывается поднос с чем-то напоминающим дымящуюся кашу. Она уже издалека-то издавала жуткую вонь, а когда подходишь ближе, пахнет еще хуже. После стряпни Энджи от такого блюда хочется бежать куда глаза глядят.

Я продвигаюсь вперед вместе со всеми, держа поднос в руке. Видимо, садиться можно куда угодно. Непохоже, чтобы охранники собирались заниматься рассадкой. Они наблюдают за всеми издалека с оружием на изготовку и не двигаются с места. Они – словно масса, которую равномерно распределили по четырем углам большой комнаты.

Очередь передо мной продвигается, а потом вдруг распадается, и все разбегаются, а я остаюсь совсем один. Весь широкий проход между столами открыт передо мной. Быстро оглядываясь, я пытаюсь проанализировать ситуацию.

Когда моя нога ступала в столовую лицея Статена, все оборачивались, перешептывались, а затем начинали посылать мне обворожительные улыбки. А моя львица в ярости ворчала и рычала, распугивая всех любопытных. В столовой нью-йоркской тюрьмы все совсем иначе. На этот раз рядом со мной нет львицы, которая могла бы меня защитить. Только эта жижа на подносе, от которой можно задохнуться, если проглотить ее слишком быстро.

Я встречаю один убийственный взгляд, затем второй, и в скором времени каждый буквально кричит мне своими глазами, что мне следует поискать себе место за другим столом. Огромный шкаф, сидящий по правую руку, даже успевает провести пальцем по горлу, пристально разглядывая меня. Мы смотрим друг на друга одну долгую секунду, и когда уже все взгляды оказываются прикованы ко мне, я опускаю глаза себе под ноги. В глубине зала я нахожу стол с двумя заключенными, сидящими в разных концах. Я ставлю поднос на стол и быстро падаю на лавку.

Я разглядываю лежащую передо мной жижу еще какое-то время, а затем поднимаю взгляд от подноса в надежде, что обо мне уже забыли. Я вижу самых разных мужиков, разных цветов кожи и вероисповеданий. Единственное, что их объединяет, – это максимально быстрое поглощение этой вонючей гадости. Я снова опускаю глаза в свою тарелку. Она немного остыла. Я вставляю в нее пластиковую вилку. Звук, который сопровождает это действие, такой же отвратительный, как и запах. Еще мгновение я колеблюсь, а затем звучит звонок, и один из охранников кричит:

– Семь минут!

Бедные мои барабанные перепонки… Я непроизвольно морщусь, некоторые заключенные чертыхаются, а тип, сидящий за моим столом, начинает уплетать еще быстрее. Едва закончив, он заглядывается на мой поднос.

– Ты не будешь? – бросает мне он.

Есть эту дрянь? Ни за что. Я игнорирую его настойчивый взгляд, урчание в моем животе требует хотя бы чего-нибудь. Я с отвращением отталкиваю поднос.

– Когда ты по-настоящему проголодаешься, будет проще, кретин, – выдает он, протягивая руку и принимаясь за мою порцию.

* * *

– Построились!

Все вновь выстраиваются в очередь, чтобы выйти из столовой, и мне вдруг кажется, что время срывается с цепи. Я перестаю понимать, что происходит вокруг меня, не замечаю ругательств и ударов в плечо. Все, что я вижу, – это чертова камера, в которой меня запрут на всю ночь. Я улавливаю движение на стенном шкафу: зеркало, висящее на нем, посылает отражение страха, который мне раньше кое-как удавалось скрывать. Руки дрожат так сильно, что приходится сжать кулаки, лишь бы их унять, но легкие отказываются вдыхать воздух – и с этим я ничего не могу сделать.

Я смотрю на дверь, ведущую в мой личный ад. Время опять ускоряется, и вот я уже на пороге, но не могу войти.

– Давай, Немой, двигай!

Меня толкают, но я упираюсь. Я трясу головой, не хочу туда идти. Почему в этом чертовом чулане так темно?

– Сейчас заработаешь второе предупреждение! Проходи!

Уже двое охранников пытаются запихнуть меня внутрь, но это сильнее меня, я упираюсь всеми силами. Только не в чулан, мать вашу! Не можем же мы тут толкаться всю ночь. Я не в состоянии оторвать взгляд от дальней стены, поэтому не успеваю заметить, как подбегают другие охранники. Мне не хватает сил упираться дальше, я хватаюсь за дверной косяк, но они все равно запихивают меня внутрь.

За моей спиной с размаху захлопывается дверь, я слышу гогот охранников снаружи. Ни черта не видно, я стою без движения. Эй, парень, ты же не боишься темноты?

Глава 24

Елена

Тело само пытается найти положение поудобнее и разогнуться, и я резко открываю глаза. Мой телефон трезвонит где-то в комнате. В темноте я вижу свечение экрана на дальнем конце стола. Мне приходится встать с кровати, чтобы заставить его заткнуться. Кто может звонить мне в такое время? Я не успеваю ответить. Два пропущенных с неизвестного номера. В три часа ночи?

Через мгновение я уже лежу на подушке Тига. Перевожу мобильный на виброрежим, и в следующую секунду раздается еще один звонок. Номер снова скрыт. Я сомневаюсь, стоит ли снимать трубку, но внезапно мне в голову приходит мысль, что это Тиг. Что, если он нашел способ связаться со мной оттуда?

Я торопливо провожу пальцем по сенсору и подношу телефон к уху. Мне очень нужно с ним поговорить. Наверное, он смог достать мобильник.

– Алло?

Мой голос дрожит от осознания, что это может быть он, но в ответ я слышу лишь тишину. Я морщу лоб.

– Алло! Это ты, Ти…

– Шлюшка.

Что? Я мгновенно узнаю этот голос, кровь застывает в жилах.

– Слушай меня внимательно, маленькая дрянь, если ты расскажешь кому-нибудь о том, что произошло в раздевалке, мои друзья позаботятся о тебе и твоей миленькой семейке!

Я не могу ответить, просто резко отвожу телефон в сторону. Мои руки так дрожат, что сбросить звонок с первого раза не получается. Я смотрю на экран и вытираю слезы. Он снова вибрирует, но я сбрасываю звонок и выключаю мобильник, прежде чем отшвырнуть его подальше, словно он обжигает мне ладони.

Джейсон очнулся.

* * *

Я спускаюсь по лестнице, от нервного напряжения внутренности скручиваются в тугой узел. Прошла уже неделя, как я вернулась к учебе, но с каждым днем справляться все труднее. После