Фермуар последней фрейлины - Наталья Александрова

Он перевел дыхание, прикрыл глаза. Опустил руку, дотянулся до загривка одного из доберманов и почесал его. Доберман прикрыл один глаз и сделал вид, что ему приятно. Затем инвалид снова заговорил:

— О чем тот человек спрашивал девушку?

— О том же, о чем вы хотели узнать. О ее прабабке. О том, что от нее осталось…

— Вот как? — Инвалид внешне оставался спокойным, но рука, которой он гладил добермана, невольно сжалась, и огромный пес недовольно заворчал.

— Откуда он об этом узнал?

— Не знаю, шеф…

— Разумеется, не знаешь! — резко бросил инвалид. — Откуда тебе знать! Что было дальше?

— Дальше… тот человек, наверное, услышал нас. Он вышел в соседнюю комнату. Я попытался оглушить его, чтобы доставить к вам, да он вывернулся… скользкий, прямо как уж! И пока мы с ним боролись, этот, — он кивнул на брата, — прошел в то помещение, где была девчонка.

Он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, и продолжил:

— Как уж она от него умудрилась удрать… пролезла в щелочку, а потом он как заорет… и грохот такой. Я этого оглушил — и туда. Брат воет, потом успокоился и начал болтать. Это он сейчас до детства дошел, а тогда все выдал — и как мы людей убивали по вашему приказу, и для чего мы сейчас ту девчонку пасем, и зачем мужа ее, этого мозгляка, к ней подсунули…

Ну, думаю, нужно его скорее везти в безопасное место, потому как если услышит кто, неприятностей не оберешься… Вот и привез. А пока с ним валандался, тот тип удрал. Но я документ у него забрал, вот, Крошечкин Алексей Анатольевич, — бородатый сделал шаг вперед и протянул инвалиду удостоверение.

Ближайший доберман тотчас вскочил на ноги и зарычал. Инвалид нетерпеливо пихнул его локтем. Опасливо оглядываясь на собак, бородатый протянул ему удостоверение.

— Фальшивка, — сквозь зубы бросил инвалид, едва взяв его в руки. — И вы его упустили… Ну что мне с вами делать…

Доберманы, которые, несомненно, понимали человеческую речь, приободрились — кажется, им все же позволят развлечься. Будет и на их улице праздник.

Бородатый забеспокоился и прижал руки к груди.

— Шеф, мы его найдем!

— А я в первом классе за девчонками в туалете подглядывал! — сообщил второй братец.

— Тьфу! — плюнул в сердцах первый. — Если бы не брат родной, сам бы тебя загрыз к чертовой матери!

Всю ночь Насте снились темные пещеры, где спрятаны горы золота и драгоценных камней, скелеты в цепях, охраняющие эти сокровища, хитрые ловушки с падающими на голову камнями, острые мечи, стремившиеся перерубить шею легкомысленному кладоискателю, бездонные колодцы, откуда слышались крики провалившихся туда несчастных. Настя брела темными длинными коридорами, ползла узкими ходами, обдирая колени, карабкалась по отвесной стене, шла над пропастью по узкой дощечке, пряталась от воинов в тяжелых латах, убегала от собак с огромными клыками.

Очнувшись от кошмара, она долго лежала, стараясь унять бьющее сердце. Потом наконец заснула крепко и проснулась от того, что где-то в квартире надрывался телефон. Она села и помотала головой, чтобы стряхнуть сон. Не помогло. Не открывая глаз, она босиком побрела на звук. Телефон нашелся на кухне.

— Веселова! — надрывался в трубке злобный женский голос. — Для вас что — закон не писан? Вам работа надоела?

— Чего? — спросонья буркнула Настя. — Вы вообще кто и чего от меня хотите?

— С вами говорит заместитель директора Неволина! — отчеканили в трубке.

— Ой! — Сон мгновенно слетел, и Настя узнала голос Вероники Павловны. Надо же — сама ей звонит, что же случилось?

— Здравствуйте, Вероника Павловна, — пролепетала Настя, — я вас слушаю…

— Нет, это я вас слушаю! На каком основании вы решили, что вам можно не являться на работу вовремя?

Настя посмотрела на часы — проспала все на свете! Она, конечно, нарушила трудовое законодательство, однако Вероника-то зачем звонит? Много чести для простой костюмерши!

— А я, Вероника Павловна, в полиции на допросе была! — брякнула Настя.

— Да? — судя по всему Неволина несколько растерялась. — А почему заранее не сообщили?

— А меня утром срочно вызвали! — Настя наконец окончательно проснулась и почувствовала самую настоящую злость. Вот что им всем от нее надо? То похищают, то едва не убили, а теперь еще звонят и орут по телефону.

— Но теперь-то, надеюсь, вы свободны? — опомнилась Вероника Павловна. — Или с вас взяли подписку о невыезде, и мне придется искать нового костюмера?

«Типун тебе на язык»! — испугалась Настя, а вслух сказала, что все в порядке, что она уже едет в театр.

— Уж поторопитесь, — отчеканила замдиректора, — потому что вылетаете вы через два дня.

— Как через два дня? — ахнула Настя. — Говорили же — еще больше недели…

— Если вас что-то не устраивает, то пишите заявление об уходе! — рявкнула Неволина и бросила трубку.

Настя пожала плечами — ясно, что Вероника на нервах, но что за сволочная баба, никогда не скажет, в чем дело. Нужно и правда ехать в театр, там, на месте, все выяснится.

Она заметалась по квартире — хоть умыться-причесаться и кое-что набросать на лицо.

Ох, видела бы ее бабушка! Это она внушала Насте, что женщина всегда должна быть в полном порядке. Никаких волос, стоящих дыбом, и размазанной туши! И никакого экспресс-макияжа! Да-да, бабушка знала такие слова и произносила их с отвращением. Или еще есть некоторые любительницы, говорила она, сядут в электричку и сорок минут занимаются своей внешностью. Разложат свои кисточки и работают над лицом не спеша — что, мол, время-то зря терять. И выходят на перрон неземными красавицами.

То есть это они так думают. А на самом деле все окружающие могут наблюдать всю процедуру в подробностях. А это никуда не годится, потому что в женщине должна быть тайна. И никому не позволено в эту тайну проникать. Каким образом ты хорошо выглядишь — никто не должен знать. Максимум, что женщина может сделать на людях — это подкрасить губы. И то — только в самом крайнем случае.

Настя тогда только посмеивалась — ворчит бабушка по ерунде, а со временем приняла и признала ее доводы. Сейчас она только головой покачала, глядя на себя в зеркало. Морда жуткая, глаза запухли, синяки, правда, сошли, но лицо желтое.

Ладно, хоть нос не свернут на сторону. Ох, достается ей в последнее время!

По аналогии с теми двумя отморозками, что едва не сломали ей нос, Настя вспомнила о бывшем муже. Вчера она буквально выпроводила его из дома, не сумев даже как следует поблагодарить. Еда осталась, надо бы сегодня его снова позвать, но некогда, через два дня вылетать в Черногорию.

Настя покачала головой, увидев в холодильнике нетронутый торт, — наверняка испортится, соседке, что ли, отдать, так Зоя Васильевна вроде сладкого не ест.