Фермуар последней фрейлины - Наталья Александрова

В прихожей валялись разбросанные бумаги и коробки. Чемодан с открытой крышкой напоминал пасть голодного бегемота. Настя заставила себя остановиться и хоть бабушкины вещи собрать. Не дело это — так оставлять квартиру.

Убирая в коробку альбом с фотографиями, она увидела, что он раскрыт. Застежка заела, Настя положила альбом на колени, чтобы было удобнее, и он открылся на первой странице. Она была пуста. Странно, а вчера тут была семейная фотография. Облонские — отец, мать и две дочери. На второй странице тоже не было ничего. И групповая фотография исчезла.

Настя быстро пролистала альбом. На первый взгляд все остальные снимки были на месте. Но эти, дореволюционные, исчезли. Не веря себе, она потрясла альбом, выпала только вышивка. Настя оглядела разоренную прихожую, пошарила в коробке — вдруг там? Но нет, она точно помнила, что вчера закрыла альбом, и все фотографии были на месте.

Но куда они могли деться? Просто выпали? Нет, на полу ничего не было, да и не могли вывалиться все три. Стало быть, их кто-то взял. Но у нее, кроме Сергея, никого не было вчера.

— Но зачем? — простонала Настя вслух. — Зачем он их забрал? Для чего они ему понадобились?

Тут снова затрезвонил телефон. Звонили из театра. Настя ахнула и помчалась из дома прочь.

В маршрутке ее осенило: нужно позвонить Сергею и все выяснить. Она нашла в памяти мобильника забытый номер. Вот ведь, не выбросила, оставила на всякий случай — мало ли какие вопросы деловые нужно будет решить?

Женский официальный голос ответил, что такого номера не существует. Не то чтобы абонент недоступен или занят, а коротко и ясно: нет такого номера. То есть Сергей поменял номер? Наверное, поменял, когда от кредиторов скрывался.

Настя осознала, что ничего не знает о своем бывшем муже. Понятия не имеет, где он живет, где работает, чем вообще занимается, один ли или есть у него подруга. И никаких координат, то есть найти его нельзя. Появился из ниоткуда и так же канул в никуда. Но зачем он приходил? Сережки принес, вспомнила Настя. Сережки принес, а фотографии забрал. Бред какой-то!

В театре творился бедлам. Но если раньше все бегали, суетились и ругались от обиды и зависти, то теперь вся суета была деловой. Как только начальство уточнило фамилии и сроки — сразу все устаканилось, каждый занялся своим делом. Те, кто едет — готовились к спектаклю, те, кто не едет — усиленно им мешали.

Настя поскорее проскочила в костюмерную.

Вера Степановна, обычно спокойная, нынче тоже была на взводе. Попугай Петруша тоже был какой-то встрепанный и на Настино приветствие не ответил.

Оказалось, что везут «Отелло», а собирались «Ромео и Джульетту». Но актриса, играющая Джульетту, была занята на съемках какого-то сериала, за что главный, разозлившись, грозился ее уволить из театра к чертовой матери.

— Вот Лизка-то Васина небось локти кусает, — усмехнулась Настя, — сидит дома со своим пузом, а тут фестиваль… Могла бы Джульетту сыграть, это ее коронная роль.

— Ничего, зато ребеночка родит, — сказала Вера Степановна, — на работу-то нам вся жизнь отпущена, а детей надо вовремя рожать.

— Ага, вот родит она троих, а потом в театре будет только бабушек играть или мамаш многодетных. Что-то я у Шекспира таких ролей немного знаю!

— А я не о ней говорю, — Вера Степановна отложила костюм Яго, — тебе ведь тридцать уже было. Не тяни, Настя, с ребенком, годы пройдут, потом и не захочешь. А детей нет — это полбеды, вот когда внуков не будет — тогда заплачешь горькими слезами, а сделать ничего нельзя.

— Ребенку еще отца подобрать надо, я с мужем развелась, где я другого найду? — огрызнулась Настя, вспомнив заодно о пропавших фотографиях и странном поведении Сергея.

— Здесь! — сказал встрепенувшийся попугай.

— Да отстань ты! — Настя хотела закрыть клетку чем-нибудь, но тут в дверь костюмерной постучали.

— Кто там, входите! — крикнула Вера Степановна.

— Здравствуйте, — сказал капитан Ненароков, осторожно протискиваясь в заваленную костюмами комнату, — а Настя Веселова здесь?

— Здесь! — радостно заорал попугай.

— А, Саша… — улыбнулась Вера Степановна, — заходи, заходи, вот она, Настя. Только ты ее долго не задерживай, у нас дел невпроворот, она через два дня в Черногорию улетает.

— Как улетает? — всполошился Ненароков. — Она же у меня свидетелем по делу проходит!

— Ничего с твоим делом не случится! — нахмурилась Вера Степановна. — Дусе покойной уже хуже не станет, а у нас спектакль срывается.

— Да я вернусь через неделю, — сказала Настя.

— Вы вчера так быстро ушли, — капитан смотрел строго, — я не успел вам показать фотографию. Дело в том, что я просмотрел камеры, что у вас в театре и…

— У нас в театре есть камеры? — удивилась Вера Степановна.

— Да. Одна у входа, другая на лестнице, третья вроде бы на автомобильной стоянке, но она не работает. Так вот, пару раз там попался один человек, — Ненароков показал Насте мутную распечатку, на которой она сразу же узнала того фальшивого полицейского, который вчера ее похитил.

— Вот этого человека никто не признал, посторонний тип, вы видели его в театре?

Если она сейчас скажет, что она, как полная дура, села к нему в машину после того, как этот тип показал ей фальшивое удостоверение, придется рассказывать капитану и обо всем дальнейшем. Он ей не поверит, однако возьмет подписку о невыезде, и тогда плакала Черногория! И театр Настя подведет, потому что, кроме нее и Веры Степановны, с костюмами поехать некому. А Вера Степановна не может, у нее внуки…

— Никогда не видела, — твердо ответила Настя, — незнакомый человек.

— Жаль. — Капитан потоптался немного и ушел, увидев, что они и правда заняты.

— А я и не знала, что вы с ним знакомы, — сказала Настя, чтобы нарушить установившееся молчание.

— Заходил он пару раз, тебя спрашивал, видно, глаз на тебя положил, — усмехнулась Вера Степановна.

— Уж вы скажете! — фыркнула Настя. — Он два убийства расследует, до того ли ему? И вообще, зануда он тот еще.

— Я бы не сказала. Парень неглупый, честный, к работе серьезно относится. Это он перед тобой строгость показывает, а со мной и пошутить может. Мы с ним даже чаю попили как-то.

— Чаю? — изумилась Настя. — Где?

— Здесь! — оживился попугай.

Настя едва не выронила платье Дездемоны, куда нашивала пайетки. Пожарный дядя Ваня Свиридов был у них сущий монстр, неусыпно следил, чтобы в неподходящих помещениях не включали никакие электрические приборы. Его любимая фраза была «Не положено — значит, нельзя!». И никакие уговоры Веры Степановны, что все равно включают они в розетку такой электрический прибор, как утюг, не помогали.

После того как злодей-пожарный реквизировал два электрических чайника, Вера Степановна принесла кипятильник, его легче было прятать. О кипятильнике не знал никто, чтобы информация не просочилась к зловредному дяде Ване. И вот, пожалуйста, оказывается совершенно посторонний капитан Ненароков уже в курсе!