Фермуар последней фрейлины - Наталья Александрова

Анастасия Николаевна расплатилась с домохозяином, и тот снова стал удивительно вежливым и обходительным.

Едва уехал ювелир, в доме снова появилась госпожа Комненович.

— Я так рада, что все благополучно разрешилось! — защебетала она с порога. — Слава богу, все у нас будет по-старому, как в Петербурге! Мы ведь с тобой подруги, правда? Я всегда рада видеть тебя в нашем доме! И мой муж тоже будет рад… Я надеюсь, ты не держишь на него обиды? Он добрый человек, и совсем не скуп, только немножко… как это по-русски… нервный.

— Нет, я не держу на него обиды, — ответила Анастасия Николаевна несколько сухо, — иначе мне пришлось бы обижаться на все человечество. Однако, милая, я устала и хотела бы пораньше лечь спать. Не сочтите меня невежливой…

Госпожа Комненович взглянула на прежнюю подругу смущенно, но тут же удалилась.

А Анастасия Николаевна не отошла ко сну.

Напротив, она вышла в сад и села на скамью под большим гранатовым деревом.

— Дуняша! — окликнула она горничную. — Посиди со мной! Вечер такой хороший!

Дуняша послушно села рядом с госпожой и запрокинула голову, широко открыв глаза.

Сквозь ветви дерева на них смотрели яркие южные звезды — почти такие же, как в Петербурге. Только расположены они были немного иначе. Дуняша узнала звезду, на которую часто любовалась на родине. Дуняшина бабушка называла ее Небесный Кол, а еще — Глаз Ангела, но потом девушка узнала, что это — Полярная звезда, путеводная звезда мореходов и путешественников.

Здесь она была расположена ниже, ближе к горизонту, но все равно на севере, в той стороне, где осталось Дуняшино прошлое, где осталась вся ее жизнь…

И еще… Дуняше показалось, что эта звезда удивительно похожа ну ту лучистую голубую звездочку, что сияла в глубине сапфира на хозяйском фермуаре.

В аэропорту Тивата труппу уже дожидался автобус. Настя проследила за погрузкой ящиков и коробок с театральными костюмами и устроилась на свободном месте в автобусе.

Они ехали по извилистой дороге вдоль берега моря. Точнее, не моря, а длинной извилистой бухты, похожей на норвежские фьорды. Бухта лежала внизу бирюзовым зеркалом, по краям ее теснились белые и розовые домики, утопающие в зелени садов, среди них то и дело мелькали средневековые церкви с необычными открытыми колокольнями.

Вскоре автобус остановился перед причалом, от которого один за другим отходили паромы, на которых можно было пересечь бухту. Дождавшись своей очереди, автобус въехал на паром.

Настя вышла из автобуса, чтобы размять ноги и оглядеться. Большинство пассажиров стояли вдоль бортов парома, любуясь проплывающей мимо него панорамой.

Паром неспешно пересекал бухту. По обеим сторонам ее зеленели горы, справа вдалеке виднелся островок, на котором стояла небольшая чудесная церковь. Стоявшая рядом с Настей загорелая женщина средних лет, заметив восторг в ее глазах, рассказала, что этот островок рукотворный — много лет назад здешние рыбаки сложили его из камней, которые привозили с берега на своих лодках, потом на островке построили церковь Богородицы…

Переправа была недолгой. Пассажиры вернулись в машины и автобусы, и путешествие продолжилось.

Автобус катил по прибрежной дороге, Настя любовалась проплывающими за окном видами. Все ее неприятности остались позади, далеко-далеко. Она дала себе слово не вспоминать о них хотя бы здесь и сейчас…

Наконец они доехали до городка, в котором проходил фестиваль.

Миновав старинную крепость, они подъехали к вполне современной гостинице. Разместившись в номере, разобрав чемодан и переодевшись, Настя вышла на ресепшен, где всех уже ждала Вероника Павловна.

Отсюда их повели в старый город, в средневековую крепость, где находилась главная площадка фестиваля.

Город, в котором они оказались, был расположен на крутом берегу бухты, поэтому всякие перемещения по нему превращались в спуск и подъем по бесчисленным крутым лестницам, для которых требовались навыки альпинизма. Немолодые актрисы быстро выдохлись и отстали, но Настя с удовольствием карабкалась по крутым склонам, любуясь раскинувшимся внизу видом.

Главная площадка фестиваля оказалась огромным каменным амфитеатром, расположенным в средневековой башне. Поднявшись на башню, Настя остановилась возле каменной балюстрады.

Внизу распахнулся потрясающий вид — бирюзовое зеркало моря, по которому тут и там скользили яхты, казавшиеся крошечными с головокружительной высоты. Влево тянулась извилистая бухта, прямо впереди, в розоватом мареве, виднелся выход в Адриатическое море, охраняемый круглым старинным фортом на скалистом островке.

Чуть ниже Насти с резкими криками проносились стрижи, один из них едва не задел ее лицо.

— Веселова, вы меня не слушаете? — недовольно окликнула Настю Вероника Павловна. — Мы сюда не отдыхать приехали, а работать! И успех нашего театра зависит от самоотверженного труда каждого человека! Вы это понимаете?

— Я понимаю… — пробормотала Настя, неохотно отворачиваясь от моря.

— Так вот, я повторяю — спектакль у нас завтра, это «Отелло», и я надеюсь, что все постараются и отработают на самом высоком уровне! Это и вас касается, Веселова!..

Вернувшись в гостиницу, Настя отобрала и проверила костюмы для завтрашнего спектакля.

На это ушло неожиданно много времени — что-то попало по ошибке не в тот ящик, что-то вообще затерялось, и пришлось срочно искать замену.

Когда она закончила, было уже одиннадцать часов, но спать не хотелось. Настя вышла из гостиницы, прошла по приморскому променаду, зашла в одно из многочисленных кафе.

Взяв бокал вина, она долго сидела, любуясь ночным морем, обрамленным ожерельем далеких огней.

На горизонте, там, где был выход в Адриатику, время от времени вспыхивал зеленый огонь маяка. А потом из темноты выплыл огромный, ярко освещенный корабль…

Весь следующий день ушел на суету, которая всегда предшествует ответственному спектаклю. Хорошо, что Настя встала раньше всех и успела выкупаться до завтрака — потом у нее не нашлось бы для этого ни минуты.

Снова возникли проблемы. Алена Баринова, которая должна была играть Дездемону, неожиданно похудела, так что платье висело на ней мешком, и Насте пришлось его срочно ушивать. Эта дурища, видите ли, села на какую-то особую диету и не удосужилась об этом сообщить. Настя едва успела все подготовить к началу спектакля, а эта нахалка даже прощения не попросила. Похудев на семь килограммов, Алена приобрела манию величия.

«Завидуй молча!» — только и сказала она.

Зал под открытым небом был полон.

Крепостная площадка как нельзя лучше подходила для постановки «Отелло». Когда Дездемона вглядывалась в морскую даль, ожидая корабль своего мужа, Настя сама забыла, что это спектакль, что перед ней — не Дездемона, а Алена Баринова, что она сама только что подгоняла ей костюм по фигуре — она представила, что перенеслась в Средние века и в море сейчас появится поврежденный штормом парусник…