Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

Вся ее физиономия была в царапинах.

Фу запрокинула голову Виимо, ухватив за светлые кудри.

– Скольких Ворон ты убила?

Виимо насупилась.

– За сегодня? За прошлый год? Выражайся поконкретнее.

– Фу сохранила тебе оба глаза, – мягко заметил Тавин. – При сложившихся обстоятельствах я уверен, что она передумает, если ты не начнешь разговаривать.

Виимо только фыркнула на него.

– Кишка тонка, Соколенок. А если нет, то нет у тебя и времени. Через сколько, как ты думаешь, Клокшелом примчит на ваши…

– Тогда ближе к делу. – Фу отпустила ее и сорвала со связки зуб. Журавлиные чары ответили ей: древний судья, чей праведный гнев резонировал с собственной яростью Фу, готовый заставить правду Виимо зазвенеть, как колокольчик. – Посади ее.

Тавин поднял Виимо, поставив на колени. Лицо кожемаги передернуло, когда она заметила зуб.

– Мошенница…

– Сколько Ворон выжили после вчерашней засады? – спросила Фу.

Стервятница сперва сопротивлялась, глаза ее пылали, губы кривились. Однако журавлиное наследное право честности не признать было нельзя, да и Фу бы не позволила, так что правда просочилась сквозь стиснутые зубы Виимо:

– Десять. Не считая твоего мертвого мальчишки-предателя, конечно.

Сердце Фу ушло в пятки. Она потеряла одну Ворону.

– Должно быть одиннадцать. Кто… кто умер?

– Мертвые боги, почем мне знать! – пожала плечами кожемага. – Но скоро их будет девять. Одну скормят волкам.

– Кого? – голос Фу прозвучал звонче, чем ей хотелось бы. Журавлиный зуб выскользнул. – Она ранена?

Виимо наградила Фу недоверчивым взглядом.

– Нет, тоскует по родине. – Фу сжала зуб сильнее, и Виимо поморщилась. – Разумеется, она ранена. Самая старая из твоих, словила слишком много стрел от нас на мосту. Воду пьет, но жить ей осталось не больше недели.

Негодница. Кто же, как не она. Негодница, которая помогала Фу разучивать все эти сигнальные свисты, которая учила ее обращению с корнешнуром и подсчету дней и лун, которая последней стригла Фу волосы перед той жуткой клятвой. И вот теперь она умирает среди Стервятников.

– …принесли ей воды? – спросил Тавин откуда-то издалека.

Кожемага отвернулась.

– Ага. Кому нужна мертвая заложница?

Фу выронила журавлиный зуб, но снова его подхватила.

– Зачем брать моих родичей в заложники? – потребовала она ответа.

Виимо ухмыльнулась разбитыми в кровь губами.

– Ты та девчонка, у которой все зубы. А мы уже имели беседу с одним вороньим вожачком. Может быть, договоримся и с тобой.

Тавин потянулся к ее локтю, но остановился.

– Фу…

Она не обратила на него внимания.

– Что вы наобещали Подлецу?

Виимо покачала головой.

– Тебе это не нужно, вожачок. Помоги мне вернуть этих мальчишек и…

Кожемага выкрутилась из зубной хватки. Фу навалилась на нее со всей ненавистью в своих костях.

– Что вы ему пообещали?

– Он больше не хотел быть Вороной. – Слова вылетали из Виимо с тяжелым хрипом. – Один из наших разведчиков поймал его несколько ночей назад. Пообещал, что его пощадят, что ему больше не придется сжигать трупы, иметь дело с Олеандрами. Ему только нужно сдать принца, и мы забудем, что он был Вороной.

В воцарившейся тишине зуб журавлиного чародея выпал из руки Фу. Какое-то время она слышала лишь шум моря да крики чаек, паривших над головой.

Виимо сплюнула в песок сгусток крови.

– Похоже, теперь, сдохнув, он перестал быть Вороной.

Фу втянула в себя воздух. Потянулась к мечу Па.

– Погоди. – Тавин вскинул руку.

Она вздрогнула.

То была привычка, старая, как ее кости. Сокол был Соколом, и она подскакивала от любого резкого движения. Даже если до этого он говорил, что извиняется.

Даже если это был тот, кто смотрел на нее сейчас в ужасе, поскольку впервые понял, что это значит.

Он сглотнул.

– Пожалуйста… просто… продолжай использовать зуб. Если можешь. Нам нужно знать больше.

В ответ Фу сумела только натянуто кивнуть. Зуб снова зажужжал для нее.

– Куда, как ты думаешь, мы идем? – задал вопрос Жасимир.

Взгляд Виимо сочился чистейшим ядом, однако журавлиный зуб невозмутимо вытаскивал из нее слова.

– К генералмейстеру. В Драговой.

Тавин и Жасимир переглянулись. Драговой был родовым гнездом генералмейстера и находился в днях пути от Триковоя. Это шанс.

– Как насчет сил Клокшелома? – спросил Тавин. – С чем мы имеем дело?

– Клокшелом, – каркнула Стервятница, – да одного достаточно! – Фу подтолкнула зуб, и Виимо закашлялась: – И меня. И еще трех ищеек королевы. Еще шесть кожемаг по особому распоряжению. Дюжина рядовых. И…

Она замолкла. Гримаса растянула царапины на ее лице. Щеки покраснели, потом стали пунцовыми.

Зуб журавлиного чародея верещал в костях Фу. Виимо пыталась сражаться, перетерпеть. Но зубной огонь питался ненавистью Фу, а она была глубже любого резервуара Чепарока.

Она подумала о Подлеце, бросившем их на съедение волкам, и подкормила зуб.

Виимо переломилась пополам.

– Гасты, – выдавила она. – Королева подняла для нас гастов.

– Что еще за гасты? – спросил Жасимир.

– И сколько? – добавил Тавин.

Виимо не стала сопротивляться этим вопросам вообще. Вместо этого она посмотрела на них с ухмылкой, дрожа капелькой слюны на разбитой губе.

– Скоро увидите.

На это зуб журавлиного чародея никак не отреагировал. Лордики посмотрели на Фу. Та покачала головой. Ее подташнивало, как тогда, в Думосе, при взгляде на позолоченную дверь.

– Она говорит правду.

– Замечательно, – вздохнул Тавин. – Еще что-нибудь?

Жасимир засуетился.

– А была… Ты видела кошку?

Виимо покосилась на него.

– Она была в повозке Ворон, – пробормотал он. – Ее зовут Блевотка.

– Нет, ваше высочество, – ответила Виимо медленно, как отвечают, когда чуют подвох, но не знают в чем. – Я не видела кошки.

Может, Блевотке снова повезло. Однако Фу не стала бы катать ракушки на этот счет.

– Мы закончили?

Заручившись кивками лордиков, она позволила журавлиному зубу угаснуть.

– Последний шанс, вожачок. – Виимо выставила подбородок. – Поклянись на коже папочки. Ты ведь хочешь заполучить своих обратно? Завет знает, что ты таскаешь достаточно зубов, чтобы вернуть этих мальчишек Клокшелому. Легче легкого. Даже не придется предавать, как твоему мертвому пареньку.