Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

– Что уставился? – грозно спрашивал Франц, беспокойно оглядываясь по сторонам. – Псам вроде тебя не пристало так пялиться. Еще раз такое замечу, отправишься обратно в бочку.

Том направляет свою лошадь к бомбе. Жестом показывает на горло Брюггена.

– Здесь, – шепчет он, – он войдет прямо здесь.

Надсмотрщик опустил глаза.

– Я все расскажу Йоопу. Ты еще у меня попляшешь.

Том продолжает показывать на горло бомбы.

– Теперь ты все знаешь, Франц, – спокойно говорит он, – считай это предупреждением.

Уборка урожая должна была проходить очень быстро, пока сахарный сироп не успевал испортиться, как бывало, когда срезанный тростник слишком долго лежал на полях.

После уборки срезанные стебли отправлялись прямиком на мельницу.

Маленькие ослики, понукаемые негритенком, бегали туда-сюда, как заводные. И вот в такой важный момент вдруг выяснилось, что мельница сломана.

Вечером Йооп и Сахарный Джордж осмотрели и ветряную мельницу, и конную, и в конце концов решили обратиться к мистеру Бриггзу.

– Едва ли мы сможем приступить к работе завтра, – сказал Йооп, – придется вызвать кузнеца.

Бриггз в отчаянии всплеснул руками. Йооп выразил сожаление по поводу вынужденной задержки, но особо опечаленным он при этом не выглядел.

– В такое время у кузнеца и без нас много работы, – добавил голландец.

Том стоял неподалеку и, услышав последние слова, подошел к Йоопу.

– Я работал у кузнеца, – сказал он.

Остаток ночи он провел, работая вместе с Сахарным Джорджем, и, когда рассвело, мельничные механизмы были приведены в порядок.

Мастер Йооп ничего не сказал. Вместо этого он лишь проверил мельницу и треугольные полотнища. Затем дал Сахарному Джорджу стакан рома и отправился спать.

Джордж здорово помог Тому. У него были крепкие руки, в которых спорилась любая работа, и веселый нрав. С Джорджем Тому было спокойно. То ли из-за этого, то ли потому, что ночь выдалась тяжелой и темной и вокруг было так тихо, но Том решился поведать Джорджу свою историю. Он рассказал ему о таверне и о своем отце, который скончался от лихорадки. Не забыл он упомянуть и свою сестру, Теодору Долорес Васкес, с ее остреньким язычком. Это чрезвычайно позабавило Джорджа, который слушал, ловя каждое слово. Том рассказал ему также о своей встрече с отцом Инноченте и инквизицией. И о гадалке Саморе, которая закончила свои дни на костре. Затем он забежал немного вперед и рассказал о том времени, когда он охотился на акул, и, наконец, поведал историю о порошке, который Тео дала сеньору Лопесу и который засадил его на три недели в уборную.

Сахарный Джордж расплылся в улыбке.

– Должно быть, она получила хорошую взбучку, твоя сестрица, – смеялся он.

– Хозяин пообещал, что угостит ее Хуаном Карлосом, – ответил Том и подмигнул, – но, видишь ли, Джордж, у толстяка уже не хватало сил держать ремень, он размахнулся да и угодил себе по лицу. С того самого дня он ходит с повязкой на глазу.

Сахарный Джордж хохотал как ненормальный, хлопая себя по ляжкам и тряся головой. Он хотел потрепать Тома за его рыжие вихры, но, увидав его серьезное лицо, быстро взял себя в руки.

– Знаешь, Джордж, – тихо произнес Том, – на самом деле я пришел в «Арон Хилл» вовсе не для того, чтобы найти здесь работу. Я путешествовал целый год только чтобы найти одного парня, который сделает меня богатым человеком. Он негр.

– Негр, Том? Разве может негр сделать Тома богатым человеком?

Том кивнул.

– Да, один раб. Только он не обычный раб. Но я давно понял, что в «Арон Хилле» его нет. Весь вопрос в том, был ли он вообще здесь. В мире много лгунов, но Рамон Благочестивый, по-моему, переплюнул их всех.

Том рассказал Джорджу о Бибидо и о том, как он собственноручно вытащил мальчишку из воды и тем самым спас его от смерти.

Джордж никогда не слышал об островах Зеленого Мыса и, сожалея, добавил, что, возможно, Бибидо работает на других плантациях, банановых или кофейных.

– Я, во всяком случае, никогда не видел мальчика с подобным украшением, не говоря уж о том, что нам вообще нельзя носить украшения.

– Но это не значит, что я сдался, Джордж, – Том выпрямился. – Я никогда не сдаюсь.

Лицо Сахарного Джорджа осветила широкая улыбка, которая тут же исчезла, уступив место беспокойству.

– Значит, ты отправишься дальше, Том?

– Возможно. Я каждый день об этом думаю. Я скучаю по дому и по тем местам, откуда я родом. И о море. Я знаю, плантация – это не для меня. Не потому, что со мной здесь плохо обращаются, вовсе нет, просто я по натуре рыбак и не могу долго жить, не слыша шума прибоя, не видя бесконечной морской дали. Я скучаю о жизни на берегу, о долгих днях, проведенных в лодке.

Том с грустью подумал о таверне на Невисе, о толстом сеньоре Лопесе и о Теодоре Долорес Васкес с ее острым язычком. Словно живая, ему представилась мать. Мысли накатывались одна на другую, от воспоминаний защипало в носу, в горле поднялся комок. Тут Тому пришло в голову, что Джордж, наверно, когда-то испытал нечто похожее.

Но негр с улыбкой смотрел на Тома, словно догадываясь о его мыслях.

– Я живу здесь, Том, – сказал Джордж, – у меня здесь жена и моя обожаемая маленькая Санди. Это моя семья, самая прекрасная в мире. В тот день, когда Санди родилась… Черт возьми, это было самое прекрасное утро, какое только можно себе представить. Едва родившись, она широко улыбнулась и продолжает улыбаться до сих пор. Ей очень идет ее имя. Когда-нибудь мы станем свободными и у нас будет пес, которого мы назовем Йоопом.

Сахарный Джордж засмеялся, но Том даже не улыбнулся.

– Расскажи мне о себе, Джордж, – попросил он.

– О себе?

– Да. Ты ведь родился не на Ямайке?

– Нет-нет, я родился в большой стране на востоке, – Джордж привалился затылком к стене дома. – Африка, – промолвил он, – Западная Африка. Я родом из деревеньки на побережье Мали. Теперь когда я вспоминаю о своей деревушке, то слышу лишь звук барабанов. Странно, не правда ли? Порой, когда я сижу на корточках, – как мы, африканцы, обычно делаем, – в памяти у меня внезапно всплывает что-то из тех времен. Думаю, сама земля помогает нам вспомнить. Так что у всех у нас есть место, откуда мы родом, Том.

– Расскажи дальше.

– О Мали, Том?

– Обо всем. Чем занимался твой отец?

Джордж помолчал и, улыбнувшись, вытянулся на траве, подложив руки себе под голову.

– Мой отец был крестьянином. У него было две коровы и семеро ребятишек, из которых я был старшим. Мы жили в деревеньке совсем рядом с морем. Я мало что помню из тех времен, но однажды к нам пришел один человек, который был другом моего отца. Мы были знакомы с ним уже много лет. Он взял с собой меня и двух моих братьев, чтобы, как он выразился, «немного поплавать». Потом оказалось, что он собрал почти полсотни юношей с нашего побережья. В тот день мы первый раз в жизни увидели испанское работорговое судно. Оно стояло на якоре в бухте. Я не знаю, о чем тогда думал и почему не сбежал, пока была возможность. Нас всех посадили в лодки. Друг моего отца тоже был с нами и всю дорогу болтал, стараясь нас успокоить. Но на борту от его дружелюбия не осталось и следа. Теперь ты понимаешь, почему я, как и мистер Бриггз, терпеть не могу испанцев.