Пьяная боль - Тата Кит

— Трус, — произношу вместо прощания и направляюсь к выходу из палаты.

Хватаюсь за ручку двери и слышу вопрос, летящий мне в спину.

— Трус?

— Да, — коротко киваю и поворачиваюсь к нему лицом. — Ты трус, Денис. Я точно знаю и готова поклясться, что ты единственный мужчина в моей жизни. Не было никого до тебя и, уж тем более, не было и не могло быть кого-то еще параллельно с тобой. Стало быть, ты трус, который знает о своей оплошности, но признать ее, значит, признать свое отцовство и ответственность, связанную с ним. Но это слишком сложно для тебя, да, Дэн?

Специально назвала его так, как называли все и так, как я не называла его никогда. Взгляд карих глаз стал острее, правая рука сжалась в кулак, но так ничего и не ответил.

— Проще назвать меня шлюхой и свалить в туман, да? — улыбаюсь сквозь слезы, которые вот-вот грозят сорваться и скатиться вниз по щекам. — Скажи хоть что-нибудь. Я сейчас выйду за эту дверь и больше не вернусь.

Молчит. Отвел взгляд в сторону и молчит. Только желваки ходят на скулах.

— Ясно, — усмехаюсь я, и предательская слезинка катится по щеке. — Не болей и спасибо за короткую, но красивую сказку.

Не жду его ответа, да он мне уже и не нужен. Просто разворачиваюсь на пятках и выхожу из палаты, плотно закрыв дверь. Не хлопаю как психичка, чтобы показать всю степень своей обиды и горечи, а тихо закрываю ее и на ватных ногах, силясь не упасть в обморок, ухожу прочь.

Вздрагиваю, когда слышу как за спиной, в его палате, что-то гремит. Затем еще и еще.

Злится? Пусть…

Это уже не моя забота и мне уже неинтересно.

Ускоряю шаг, чтобы не слышать, не чувствовать и не помнить его взгляда, запаха, прикосновений. Почти перехожу на бег, чтобы как можно быстрее покинуть здание этой больницы и не дать желанию вернуться к Денису захватить мой разум.

Всё кончено. Нельзя заставить любить насильно. Не получится. Только замучим друг друга.

Поворачиваю за угол в одном из бесконечных коридоров больницы и с силой врезаюсь носом в чью-то грудь, почти потеряв равновесие.

— Аккуратнее, — слышу над головой спокойный мужской голос. Сильные, заботливые руки удерживают меня на месте, не позволяя рухнуть на пол. — Полина?

— Простите, Михаил Ильич, — делаю шаг назад и торопливо вытираю тыльной стороной ладони слезы. — Я вас не заметила.

— Почему плачешь? Что-то с Денисом? — хмурится он обеспокоено.

— С ним все хорошо, — спешу его успокоить. — Мне… позвонили и нужно срочно ехать. Простите, — вру и не краснею. Обхожу мужчину, чтобы оказаться как можно ближе к выходу. — Мне пора.

— Давай, я тебя подвезу, — предлагает мужчина, следуя за мной. — Там дождь и куда ты одна так поздно?

— Нет, спасибо. Я сама, — качаю головой и надеваю куртку. — Присмотрите за Денисом, пока меня не будет. До свидания.

Улыбаюсь ему через боль и выхожу из больницы прямо под проливной дождь. Мысленно благодарю мужчину, что не последовал за мной выяснять причины моего внезапного бегства и навязывать помощь.

Справлюсь сама. Как это было всегда. Я привыкла, что мне на помощь никогда не прилетит волшебник или принц на белом коне. Или черном внедорожнике.

Слезы смешиваются  с дождем, пока я преодолеваю путь до автобусной остановки по лужам. Всё еще боюсь оглянуться назад, словно там за спиной за мной следует Денис, который хочет все мне объяснить и вернуть назад. Знаю, что его там нет и быть не может и, возможно, именно боясь того, что обернувшись, смогу еще раз убедиться в том, что ему плевать, не смотрю назад.

Зачем снова и снова рвать себе душу осколками сердца? И так достаточно больно…

Дрожащей рукой открываю дверь его квартиры. Снимаю обувь в прихожей и прохожу в комнату, в которой лежат все мои вещи. Их немного, даже одну полку полностью не заняли.

Складываю свой скромный багаж в рюкзак, взглядом окидываю напоследок комнату, в которую больше не вернусь. Прохожу в гостиную, совмещенную с кухней, и собираю с журнального столика свои конспекты и учебники.

Всё. От моего присутствия в этой квартире не осталось и следа. Словно меня здесь и вовсе никогда не было.

Тем проще… Для Дениса, разумеется. Не нужно будет убирать следы от предыдущей девушки, чтобы привести в свою квартиру следующую.

Возвращаюсь в прихожую и снимаю с общей связки ключ от квартиры Дениса. Кладу его на комод и снова оглядываю квартиру, запоминая каждую деталь, каждый сантиметр того места, в котором была по настоящему счастлива впервые за семь лет.

Полной грудью вдыхаю запах, отчетливо ощущая в нем дерзкие цитрусовые нотки, которые невозможно перепутать ни с какими другими. Грудь снова сдавливает болью, а на глаза наворачиваются слезы, которым я не позволяю пролиться.

Достаточно на сегодня слез и разочарований.

Выхожу из квартиры и громко хлопаю дверью, словно самой себе вбивая в мозг, что на этом моя личная сказка закончилась. Пора возвращаться в реальность, в которой со слезами на глазах и жалости к себе не выжить.

Мучительно больно падать, когда во время полета подпалили крылья.

Жалеть себя и дуть на раны не имеет смысла, потому что впереди тебя ждет болезненное приземление лицом о землю. А в сравнении с ним, пылающие болью крылья и саднящие раны — не такая уж проблема.

Полет был высоким, свободным, легким, а приземление вышло жестким, хлёстким и безжалостным.

Куда мне идти? Кто меня ждет? Кому я, вообще, нужна со своим непростым багажом и не самым мягким характером?

Матери? Нет. Почти за два месяца моего отсутствия она позвонила мне лишь однажды, чтобы узнать, куда я на этот раз спрятала деньги.

Родственникам? Друзьям? Одни обо мне забыли или вовсе не знают о моем существовании, других у меня вообще нет и никогда не было.

Себе? Сейчас я нахожусь в той стадии, когда я не нужна даже себе. Промокнув под холодным дождем до нитки, я даже не пытаюсь спрятаться под козырек остановки или подъезда. Я просто иду, бездумно перебирая ногами, которые привели меня к подъезду моего дома.

Куда мне еще идти? На вокзал? Ночевать или куда-то уехать? Куда? В никуда и с пузом?

Нет. Нужно остановиться, подумать и решить все на трезвую голову. Без импульсива, затаенных обит и ненависти. Лучшее место для мыслей разного рода — моя комната. Правда, чтобы добраться до нее мне предстоит пройти полосы препятствий, если у матери очередная волна вечеринок или новый ухажер.

Ноги сами привели меня к моей квартире. Вероятно, это та черта моей жизни, за которой находится моя личная точка невозврата. И как бы я не пыталась биться, барахтаться, убегать… я всё равно буду возвращаться сюда. Словно здесь существует какой-то мой личный якорь весом в несколько тонн, тянущий меня ко дну, а на нем, пытаясь хватать ртом воздух, болтаюсь я, наивно веря в свое светлое завтра.