Продолжение следует, или Воронежские страдания - Фридрих Незнанский

— Заявления не будет, — подтвердил свои же слова Турецкий. — Очень хорошо, пойдем дальше…

И тут вошел милиционер, держа в руках большой лист бумаги с напечатанной на ней цветной фотографией и каким-то текстом поверху и снизу. Сразу понять, что это, Бык не мог, но когда Турецкий развернул лист в его сторону и аккуратно положил на стол, Бык слегка вздрогнул.

Перед ним лежал его собственный портрет, если смотреть спереди и сбоку. Очень четко и красиво напечатанный. И если бы не текст… А написано было следующее, что Бык прочитал, внутренне напрягаясь и чувствуя, как у него снова подступает к горлу тошнота.

«Граждане Воронежа! Перед вами фотографический портрет задержанного милицией молодого человека, который подозревается в совершении убийства, целого ряда хулиганских нападений на граждан, а также изнасилований. Он не желает назвать себя следствию. Но он — житель вашего города. Всмотритесь в это лицо и вспомните, может быть, вы видели уже его. Или знаете, кто он, где проживает, как его зовут? Ваша помощь окажет содействие в раскрытии тягчайшего преступления, которое совершил этот человек».

— Ознакомились? — участливо спросил Турецкий. — Я думаю, мы можем оставить вам один экземпляр — на память. Желаете взять себе?

Но Бык и не притронулся, уставившись округлившимися глазами в какую-то точку на портрете.

— Как я говорил, эти листы будут уже сегодня развешаны по вашему городу. В людных местах в центре и на окраинах — где народу много: на остановках, у магазинов, у кафе, баров всяких и так далее. Как полагаете, вас скоро узнают?

Бык продолжал молчать.

— Ну вот и все, — сказал Турецкий, разочарованный отсутствием реакции у задержанного. Или он — полный дебил, или же на редкость сообразительный малый, которому, в самом деле, нечего бояться. Загадка. Но пока не в пользу следствия.

Появились контролеры, вынесли стол и стулья, вышли все, кроме Турецкого.

— Я тебе должен кое-что сказать, — негромко произнес он, — но не хотел это делать при всех. — От уважительного тона не осталось и следа. — Так вот, слушай, говнюк. Руслан, который тебя нокаутировал, сказал мне, что никогда бы не связался с таким дерьмом, как ты, сам нарвался. И в суд он на тебя подавать не желает, стыдно, говорит, с таким ничтожеством связываться. А вот дружков твоих мы найдем обязательно, уже ищем, — ножичек-то, которым убивали, засветился. И они, я думаю, не станут тебя выгораживать. На таких тупых, как ты, только и валить свои преступления. Так что пойдешь ты, голубь, как организатор убийства того дипломата и получишь больше всех. Но, может быть, до суда дело и не дойдет. Мне осточертело играть с тобой в молчанку, и я так решил. Завтра же, после того как тебя снова покажут по телевизору и если к тому времени тебя не опознают твои знакомые и соседи, я сам объявлю, что мы временно, до суда, отпускаем тебя — под подписку о невыезде. Мол, нечего на дармоеда казенные харчи переводить. А что убийца и насильник, так то еще суд будет решать. Вот и приходите, люди, посмотреть, сюда, к воротам СИЗО. Я и сам посмотрю, кто тебя первым грохнет — твои дружки, чтоб навсегда рот заткнуть, или честные граждане, которые не захотят с тобой и срать на одном гектаре. Понял, подонок? И никуда ты не денешься, с тебя ж глаз не спустят. Но огребешь ты теперь на всю катушку. Если у тебя не кочан капусты, а башка, соображай, пока не поздно. Завтра будет точно поздно.

И Турецкий повернулся, чтоб уйти, но Бык неожиданно шмыгнул носом и что-то выдавил из горла нечленораздельное, будто собрался заговорить. Александр Борисович обернулся.

— Ну что, решился наконец? — спросил нормальным тоном, даже с участием в голосе, и Бык машинально кивнул. — Чего могу сказать? — заметил Турецкий. — Правильно решил, зачем из себя дурака делать? Тряпку, об которую ноги вытирают? Ну пошли в кабинет, поговорим…

Александр Борисович вышел из камеры и велел контролеру доставить задержанного в следственный кабинет.

Немного смог сказать следователю Игорь Васильевич Бугаев, по кличке Бык, но и это помогло следствию сдвинуться с мертвой точки. Насчет клички Александр Борисович понял, что дружки Игоря видели его насквозь, присваивая «погоняло», а не по каким-то сопутствующим там — Бугаев, Бугай, проще — Бык. Он и был быком, удобным и не рассуждающим. Удивило одно, что ему только пошел восемнадцатый год. Но вот совсем не удивило другое: то, что он не мог назвать ни по именам, ни по фамилиям своих дружков. Тоже клички — Колун, Нос, Серый… Холодильник еще какой-то. И только одно имя — Влад, старший, значит. Тех он называл без всякого уважения, а имя Влада прозвучало даже с почтением. Но больше, как ни старался Турецкий, никаких нужных сведений выжать из Быка не удалось. За исключением одной детали: «пацаны» любили собираться в пивном баре «Золотая рыбка». Там их уважали. Пиво бесплатно.

И как раз эта деталь говорила о многом. Смородинов немедленно отрядил в «Золотую рыбку» нескольких сотрудников уголовного розыска, чтобы те осмотрелись там и аккуратно задержали «пацанов», которые носят такую же, как у Быка, одежду. И у одного из них здоровенный синяк под правым глазом. Но Турецкий был не уверен, что дело выгорит. Потому что после того, как был задержан Бык, они туда ходить наверняка перестали. Если подчиняются умному руководителю. Но — проверить…

К сожалению, адресов своих приятелей Бык не знал. Не принято было делиться у них такой информацией.

Рассказал Игорь и о том, как получилось у них с тем негром. Про нож у Колуна в руке сказал и про то, что Колун вообще бешеный. А негр тот с Настей ходит, с блондинкой такой красивой, это Бык твердо знал, сам видел. Но убивать негра того не хотели, только проучить. А он первый в драку кинулся, ну Колун и подрезал его. И того «чурку», из-за которого Бык оказался в тюрьме, тоже проучить собирались, и опять же из-за русских девок, к которым тот постоянно приставал в магазине. Так Влад говорил. А вышло иначе… Это уже с сожалением констатировал сам Игорь Бугаев.

Таким образом, по всему выходило, что они хорошие пацаны, и если б не «чернота», которая русским людям жить хорошо мешает, ничего б и не было. Ходили бы себе, пили пиво, с девчонками гуляли… А эти понаехали со всех сторон…

Потом Бык, как мог, а это давалось ему с огромным трудом, попытался описать дружков, кто из них как выглядел внешне. Высокий там блондин или низенький брюнет, или толстый, или нос клювом, или лысый — заметные, бросающиеся в глаза детали. Немного рассказал, с этим делом у него, видно, было плохо — встречаются такие люди.

И уже в конце допроса Игорь Бугаев попросил Турецкого не показывать его по телеку. Сказал, что это из-за матери. С отцом своим он не ладит, а тот считает, что в плохом воспитании сына виновата мать. И если он увидит, а он обязательно увидит, или ему соседи скажут, он просто изувечит мать за такую свою славу. Он злой — отец, и часто бьет мать. Игорю тоже достается, но он еще не в силах дать сдачи, хотя однажды это сделает. Кем отец работает? А в порту, грузы всякие.

«Понятное дело… — подумал Турецкий. — Это тот самый случай, когда яблочко от яблоньки…»