Саги огненных птиц - Анна Ёрм

мёдом, было вкуснейшим.

Ей хотелось спрятаться, уйти, но так, чтобы больше никогда не возвращаться сюда. Она подумала о переправе, об отце, что, верно, всё ещё убивается по ней, и эти мысли сталью зазвенели в голове.

Достаточно опьянев, собравшиеся стали всё реже бросать взгляд на невесту и всё охотнее слушали байки, что рассказывали Хьялмар и Рыжебородый. Их разговоры то и дело подхватывала весёлая вдова Эрика Черноногого – было что ей, крикливой бабе, рассказать о мужчинах. Ольгир смеялся громко, и тело его содрогалось от смеха так, что плескался через края чаши мёд в руке.

Ингрид пыталась дышать глубже, чтобы не задохнуться в этом провонявшем воздухе, но, казалось, под водой дышалось бы свободнее. Душно. Во всех этих красивых одеждах жарко от ламп и тесно от сидящего люда. Но руки её оставались как лёд холодные от волнения, что пенилось внутри солёной морской водой.

Ни разу Ингрид не отпила ещё мёда или пива – боялась потерять рассудок даже от одного глотка. Она попросила Хлин оставить ей кувшин с водой, но, прежде чем пить, каждый раз нюхала жидкость, боясь, что наученная ею же служанка решит отравить свою молодую госпожу.

Меж Хьялмаром и вдовой тем временем завязался нешуточный спор. Ольгир, захмелевший, сидел на столе и с упоением слушал их перепалку.

– Уж я-то своего мужа побороть могла, и тебя поборю! – хвасталась Гудрун.

– Муж твой мелкий был, как козлёнок, велика сила! – отвечал Хьялмар. – Могуч он был только в том, чтобы к кружке лишний раз приложиться.

– То-то правда, ко мне он прикладывался реже, – захохотала вдова. – Но у тебя и самого кишка тонка со мной силой помериться.

– Что же, драка будет? – жадно спросил кто-то из-за мужского стола. Женщины же с алчным удивлением поглядывали на вдову.

– Не-е-е! – протянул Хьялмар. – Я с женщинами не дерусь. Я их только того, – он икнул, – люблю очень!

Ольгир захохотал вместе с гостями. Лицо его было красным.

– Как же тогда силой мериться будете? – воскликнул Рыжебородый.

Сам он был трезв, но следил за перепалкой с интересом. Хускарлам пить много пива и мёда было не положено, пока господин пьян. Смирный Вигго и вовсе всюду держался поблизости от Ольгира, отчего его уже спросили несколько раз: неужто он и в спальню к молодым пойдёт, чтобы конунга сторожить? Вигго, зная норов Ингрид, и не знал, как правильнее ответить.

– Пускай руки друг другу сожмут, – предложил Ольгир. – Кто первый от боли закричит, тот и проиграл!

Хьялмар и Гудрун сошлись, взяв друг друга за руки, в центре зала на потеху гостям, уставшим от баек и присказок.

– Ох, женщина, я бы с тобой лучше на ложе силой померился, – охнул Хьялмар, оценивая крепкую хватку.

Гудрун хитро усмехнулась.

– Дави! – скомандовал Ольгир.

Долго они стояли друг напротив друга, и, казалось, рукава их рубах готовы были лопнуть от напряжения в локтях. Лоб Хьялмара покрыла испарина, вдова Черноногого вжала от натуги голову в плечи. Наконец раздался хруст костей и писк, почти что девичий, и, разжав ладони, Хьялмар и вдова разошлись. Он потрясал красной ладонью, одновременно смеясь и плача, а она, улыбаясь во все зубы, что остались, потянулась за кружкой. Мужи протяжно охнули от неожиданности. Каждому захотелось помериться силой с весёлой вдовой.

– Вот это да, – протянул Рыжебородый. – Эй, я тоже хочу.

– А ну стоять, – приказал Ольгир. – А ежели она тебя поборет? Мне её в домашнюю дружину нанимать, что ли?

Вигго засмеялся над старшим братом, а Гудрун под одобрительный рёв мужчин и женщин опустошила полную кружку пива, ни капли не уронив себе на широкую грудь.

– Дай-ка я сам лучше, – усмехнулся Ольгир.

– Э, не, господин, – принялся пререкаться Рыжебородый, подражая Ольгиру. – А ежели она тебе руку сломает, чем ты ублажать молодую жену будешь?

– Да у меня ещё останется чем, – ответил конунг.

Хускарлы расхохотались. Ингрид, сидевшая одиноко за столом для молодых, вжалась в кресло от этих слов. Ей всё ещё было дурно.

Ольгир и вдова встали напротив, взялись за руки, но не прошло и мгновения, как она вскрикнула и попыталась забрать руку, но конунг продолжал крепко держать её.

– Ох, пощади! – На глазах женщины выступили слёзы, и тогда только Ольгир ослабил хватку.

Гудрун вырвала руку и принялась трясти ею, как обожжённой. Мужчины одобрительно загудели – так-то было правильнее.

– Но я подумаю ещё, может, возьму тебя на службу, – в шутку сказал Ольгир, и утешенная этими словами вдова вновь заулыбалась сквозь боль.

– Силён ты, господин, – с почтением произнесла она.

Ингрид сжала кружку, чтобы усмирить дрожь в руках. Ольгир мог одной рукой переломить её, как тростинку. Она уж и не надеялась своей силой управиться с ним…

Ингрид поднялась из-за стола, что не осталось незамеченным – Вигго в тот же миг вперил в неё внимательные глаза. Он вышел из тени и мягко приблизился к ней.

– Куда-то идёшь, госпожа? – поинтересовался он.

Ингрид шумно выдохнула. Хотя бы почтения в голосе верного пса Ольгира стало больше.

– Мне надо отойти по нужде, – почти что честно ответила она, не опуская при этом подбородка.

– Я позову Хлин, чтобы проводила тебя, – негромко сказал Вигго.

– Не нужно.

Подумав, что во дворе ещё полно вышедших подышать свежим ночным воздухом гостей, работающих слуг и стражи, Вигго неохотно отпустил её. Жене конунга некуда было деться.

Когда Ингрид направилась к распахнутым дверям, хускарл негромко окликнул её.

– Эй!

Ингрид медленно развернулась, посмотрела на Вигго через плечо.

– Чего тебе? – строго спросила она.

– Я знаю, что ты сейдкона, госпожа, – тихо произнёс он. – Ольгир не взял бы тебя в жёны, если то было неправдой.

Ингрид молча слушала его, опустив ресницы.

– Я буду другом тебе, госпожа. Ты прости, что насмехался над тобой. Не думал, что дело и вправду дойдёт до свадьбы. Я буду добр к тебе, но и ты замолви обо мне перед богами и духами слово, что Вигго, сын Бритты Мстительной, не обижал тебя.

Ингрид, помедлив, согласно кивнула и вышла в сумрак ночи, что царил во дворе Большого дома. Прохлада ласково поцеловала её раскрасневшиеся от духоты щёки, и Ингрид тяжело выдохнула. Медленно вдохнула, впуская в свои лёгкие холодный воздух.

Собираясь с духом, она обошла дом, стараясь не обращать внимания на