Шоковая терапия - Ирина Градова

– Ты читала письмо?

– Да вы что – он бы меня прямо там же и пристукнул!

– Жаль, жаль… Понаблюдай за Толмачевым, Викуся, ведь ты – наш единственный «засланный казачок» в ОМР на данный момент!

– Бр-р, – сморщила носик Вика, – видеть не могу его в кресле Андрея Эдуардовича!

В этот самый момент раздался еще один звонок в дверь.

– Похоже, сейчас начнем! – заметила она, и мы вдвоем вышли полюбопытствовать, кого это все ожидали так долго.

На пороге стояла невысокая, полноватая женщина лет пятидесяти. Внешность незнакомки была не лишена приятности. Густые каштановые волосы, вперемежку с седыми прядями, локонами падали на узкие плечи, глаза, довольно большие и все еще яркие, с веселым изумлением окинули присутствующих, столпившихся поглазеть на вновь прибывшую.

– Значит, это – твоя команда, Андрюш? – спросила она, мягко клюнув Лицкявичуса в щеку. Теперь представлять ее не требовалось, и так стало кристально ясно, что гостья – та самая Антонина, вдова Геннадия Рубина! Я жадно изучала ее лицо, пытаясь понять, что же связывает эту женщину с моим бывшим начальником.

Лицкявичус между тем пригласил всех в гостиную.

– Я держал Тоню в курсе событий на протяжении всего времени расследования, – пояснил он. – Так что введения не потребуется. Тем не менее я должен сказать, на каком направлении мы в данный момент должны сосредоточиться. Похоже, выясняется, что в «Сосновом раю» вовсю идет торговля разнообразными психотропными препаратами ГЛОБОФАРМЫ.

– Разве это запрещено? – удивился Никита. – У каждого врача есть свой набор медикаментов, которым он отдает предпочтение.

– Верно, однако существует как минимум два «но». Во-первых, одно дело, когда успокоительное или снотворное пациенту прописывает специалист соответствующего профиля, и совсем другое – если это делает любой другой врач, заключивший договор с поставщиком и получающий с этого дела «откаты». Во-вторых, есть и некая грань, переходя которую врач перестает быть врачом и из «адвоката пациента» превращается в агента по продажам!

– Я слышал, что за прописывание пациентам дорогостоящих лекарств врачи получают в среднем от ста до двухсот пятидесяти рублей за одну упаковку! – согласно кивнул Леонид. – Это – в обычных больницах и поликлиниках, а в дорогих, как «Сосновый рай», ставки значительно повышаются.

– Кроме того, – поддержал его Павел, – фармакомпании откровенно дают взятки и даже устраивают увеселительные поездки для медиков из высших эшелонов. Это делается, к примеру, так. Вас, как видного специалиста в какой-то области, приглашают на конференцию, скажем, на Сейшелы. Таким образом, один день посвящается самой конференции, а остальные шесть дней – пляжу и развлечениям, вплоть до посещения публичных домов с девочками, и за все это платит пригласившая сторона!

– Что-то мне пляжа с девочками ни разу не предлагали! – мечтательно пробормотал Никита.

– Погоди, – отозвался Лицкявичус, – доживешь до моего возраста, тогда и поглядим.

– А вам предлагали? Правда?! – Никита чуть не подпрыгнул на своем стуле.

Лицкявичус предпочел проигнорировать его возглас.

– Пожалуй, – продолжил он, – я был не прав: тут имеются даже не два, а три «но», и третьим является эффект, который оказывают те или иные препараты на пациентов. Все мы понимаем, что российский рынок чрезвычайно импортозависим.

– Да уж, – хмыкнула я, – и чего только к нам сюда не сливают!

– Вот именно. Конечно, необходимо признать, что мы получаем и прекрасные медикаменты, по поводу которых никаких нареканий нет и быть не может. Более того, все мы в курсе, что «безопасных» лекарств не бывает, все они, в той или иной степени, являясь химическими соединениями, влияют на деятельность организма, на обменные процессы и так далее.

– Как говорится, одно лечим, другое калечим, – поддакнул Павел.

– Однако существуют также и препараты, необходимость применения которых выглядит делом весьма спорным. Кроме того, количество побочных эффектов и степень их серьезности также имеют огромное значение. Не секрет, что на наш рынок сейчас хлынуло большое количество препаратов, которые либо уже запрещены в большинстве стран Европы и Америки, либо там в данный момент идут горячие дебаты по этому поводу. И вот под шумок они перекочевывают туда, где царит полная неразбериха не столько даже с законами, связанными со здравоохранением, сколько с их соблюдением…

– То есть к нам, в Россию, – закончил его мысль Никита.

– Правильно. В России никто не может точно сказать, сколько человек на самом деле пали жертвой лекарственной терапии. Дело в том, что у умерших так называемой «естественной» смертью не берут кровь для исследования. Таким образом, если виною гибели человека стали именно лекарства, узнать об этом практически невозможно!

– Ты думаешь, Татьяна Донская находилась под воздействием психотропных препаратов, когда… – Антонина не закончила фразу, но этого и не требовалось.

– Скажем так: подобного варианта я не исключаю. В любом случае сейчас это все равно не удалось бы доказать, даже если бы мы получили ордер на эксгумацию. Скорее всего, по прошествии столь длительного времени в тканях Донской уже вряд ли возможно обнаружить следы медикаментов. С другой стороны, руководству «Соснового рая» этот расклад более чем невыгоден, ведь они в итоге получили бы чуть ли не обвинение в убийстве двух человек.

– Двух? – переспросила я.

– Геннадия – если Донская и в самом деле находилась под воздействием лекарств, когда убила его, – и самой певицы, если ее самоубийство явилось результатом этого воздействия.

– Слишком много «если», – пробубнил Леонид.

– Верно, – согласился Лицкявичус. – Именно поэтому наше расследование все еще далеко от завершения.

– Погодите! – вдруг сказала Вика. – Что за препараты мы вообще-то обсуждаем? Моя мама, к примеру, уже лет десять не обходится без снотворного, а вы говорите мне, что это опасно для жизни?!

– Ты же биолог, Вика, – неодобрительно покачал головой Лицкявичус. – Должна сама понимать!

– Нет, она права, – поддержала я девушку. – Дело в том, что психотропные препараты, как и антибиотики, сейчас воспринимаются в обществе как панацея «от всего». Практически любой врач, видя, что у пациента поднимается температура, ничтоже сумняшеся прописывает ему антибиотик. Никто не скажет больному, что такая «терапия» со временем может привести к привыканию. Если впоследствии человек, чей организм многократно подвергался отравлению различными группами антибиотиков, вновь серьезно заболеет, то вылечить его будет практически невозможно!

– А ведь для того, чтобы сбить температуру, достаточно, к примеру, обложить пациента льдом, – покачивая головой, заметил Павел. – Только гораздо проще всадить ему укольчик – и «вылечить».

– Да, на тот момент – вылечить, – возразила я, – но что потом?