Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов

иждивенца [полагается] 150 г хлеба и продуктов наполовину меньше. Однако все это достается ценой огромных очередей.

В Ленинграде подвоза продуктов нет. Запасы иссякли, и мы считаем за счастье кусок жмыха. В Ленинграде голод! Неприятель рассчитывает взять нас голодом. Недавно получил письмо от сестры, где она жалуется, что живут плохо: едят только картошку и хлеб!

Я рад письмам. Они сюда попадают с большим трудом на самолетах. Но это письмо возмутительно! Мы рады жмыху, мы начинаем пухнуть от голода, а там им не нравится картошка и хлеб! О, если б они знали, как мы жаждем картошки и хлеба! Что ждет нас впереди?!

Ленинград изменился. Улицы в снегу. Его не убирают. На панелях толстый слой льда – его не скалывают и не посыпают песком. Нет дворников – почти все на фронте. Люди падают и расшибают лбы, ломают ноги.

Прохожу мимо Гостиного двора. Темно. Большинство магазинов закрыто, там нечем торговать. Открытые торгуют запонками, лентами, веревками, щетками, губной помадой, канцелярскими принадлежностями и прочим, не имеющим значение для поддержания жизни.

Много разбитых стекол. Выбиты громадные витрины – через них можно войти в пустой магазин. <…> Это на Перинной линии. Другая сторона по ул. 3-го июля [Садовой] кое-как работает и торгует вышеуказанными предметами [А. А.].

Из документов Городского штаба МПВО: 26 ноября 1941 года в 13 часов 55 минут фугасной авиабомбой разрушен флигель дома 66 на 5-й линии. Ранено 19, убито 18 человек. В ноябре общее число налетов – 38, в них участвовало 388 самолетов противника. На город обрушились 1256 фугасных бомб, более чем в полтора раза больше, чем в октябре. Объектами нападений стали заводы имени Сталина и Ленина, фабрика им. 1 Мая, военный госпиталь, жилые дома. Убиты 522 человека, ранено 2505 человек. Возникло 98 пожаров, ликвидировано жителями 249 возгораний.

26 ноября 1941 года

Целый день был на работе. Мука это, а не работа! Ноги такие тяжелые, будто в них по пуду веса прибавилось. <…>

Раздражает и служба! <…> От всей Октябрьской железной дороги осталось одно Финляндское отделение. И вот весь поток бумаг и заданий, который раньше предназначался всей дороге, пошел к нам.

И начальство разное ездит и сидит у нас, так как делать им больше нечего. Задания явно дурацкие и идущие во вред делу. Они бесят и вызывают отвращение.

Ленинград окружен тесным кольцом врагов. Ленинград блокирован. Надо помогать Ленинграду, делом помогать, а вместо этого нас заставляют писать бесконечные дурацкие доклады, <…> метровые отчеты. <…> И сказать некому, все этим заражены. Тонем в бумажном море по милости дураков из управления дороги. Одолевает сонливость. <…>

Днем на работе узнал, что у нашего заместителя старшего диспетчера П. убило в квартире жену осколком разорвавшегося на улице снаряда. Осколок пробил дощатую зашивку окна и ударил ей в грудь.

Заместитель начальника отделения К. получил известие, что его отец и мать, а также двухлетняя дочка убиты немцами в Брянске. Они – евреи.

Бедный Юрий Михайлович П.! Он остался одиноким. Жаль К. – тяжело переживает потерю [А. А.].

Старожилы-ленинградцы, наверное, хорошо помнят, что наш дом, дом-красавец по наб. р. Мойки после войны в течение ряда лет стоял полуразрушенным в результате вражеской бомбардировки. Но теперь, как я думаю, осталось мало людей, бывших очевидцами этого страшного события, произошедшего 26 ноября 1941 г.

<…> В тот день, как это нередко тогда случалось, воздушная тревога была объявлена с поздним рассветом морозного дня. Я в течение нескольких часов находилась на своем боевом посту на чердаке, сильно замерзла и, как всегда, была голодна. Со своей напарницей Татьяной Новиковой мы договорились по очереди сходить домой, погреться и что-нибудь перекусить. Не успела я, войдя в свою комнату, протянуть руки к теплой печке, как какая-то гигантская сила беззвучно приподняла дом, который сразу же грузно осел на свое место. Пол подо мной заколебался, и я едва устояла на ногах. Спустя мгновение послышался страшный грохот, после чего еще какое-то время доносился обвальный шум. Стекла окон были выбиты, двери распахнулись настежь. В состоянии страшного испуга и потрясения я выбежала во двор. Узкий замкнутый двор был заполнен густым непроницаемым столбом пыли, который, клубясь, уходил вверх. Что происходило вокруг, ничего не было видно. Лишь местами пробивались языки красного пламени, которые, как потом выяснилось, являлись клубами красной кирпичной пыли. От окружающих я узнала, что в наш дом попали две бомбы (в западную и восточную стороны). Из окон разбитых квартир неслись стоны и крики о помощи. Вскоре приехала группа бойцов МПВО, начались работы по спасению жителей, оказавшихся под обломками, в которых и я принимала участие.

О том, сколько человек погибло под развалинами, мне слышать не приходилось. Знаю, что немало жителей погибло в бомбоубежище, построенном под восточной стороной дома. Погибли бабушки с внучкой, спустившиеся с верхнего этажа в квартиру нижнего этажа, где, им казалось, будет безопасней. Находившаяся в этой квартире домработница Настя взрывной волной была выброшена на панель. При этом сильно пострадали ее ноги, и она длительное время находилась на излечении. В соседней квартире частью рухнувшего потолка придавило ноги сидевшему на стуле мужчине. Известные ленинградские музыканты брат и сестра Дуловы в этот день справляли сороковины по умершему брату-пианисту. Взрыв авиабомбы произошел в тот момент, когда Дулов готовил на кухне кофе. Гости в соседней комнате не пострадали. Сам Дулов получил легкие ушибы от обвалившейся штукатурки. Произошел также случай, который иначе как чудом не назовешь. В квартире верхнего этажа девочка вместе с осыпью разбитого стройматериала была сброшена взрывной волной вниз без всяких повреждений.

В первые послевоенные годы мы, часто вспоминая о постигшей наш дом катастрофе, приходили к выводу: человеческих жертв было бы значительно больше, если бы бомбы упали в нерабочее время и жители находились не на работе, а дома. Следует также учитывать, что многокомнатные квартиры, находившиеся в южном и восточном корпусах дома, были заселены малочисленными семьями русской интеллигенции, поселившимися здесь до Октябрьской революции. Если бы это был обычный густонаселенный дом, каких в Ленинграде было большинство, то жертв было бы несравнимо больше [Бирюкова].

«Приказ по тылу Ленинградского фронта

О наименовании ледяной дороги

через Ладожское озеро

№ 0188

26 ноября 1941 г.

Ледяную дорогу через Ладожское озеро, построенную согласно приказам № 0164 от 13.11.41 г. и № 00172 от 19.11.41 г. войскам Ленинградского фронта, при открытой переписке именовать «Военно-Автомобильная дорога № 101» (ВАД 101).

Начальнику дороги военинженеру 1-го ранга т. Монахову в соответствии с этим разрешается иметь печать