Вестники Времен: Время вестников - Андрей Мартьянов

«Местные забавы», – пожав плечами, рассудил шотландец.

Константинополь лихорадило. Издалека доносился приглушенный гул, навроде морского прибоя – так, если Дугалу не изменял опыт, звучит многолюдное человеческое сборище, разгневанное и алчущее крови. В паре мест над крышами медленно росли пушистые столбы серого дыма.

Сон мгновенно сгинул. Требовалось поскорее выяснить, что творится.

В захламленном внутреннем дворе толпилась пестрая стайка ахающих, восклицающих и причитающих на разные лады женщин. При виде явившегося из покосившегося сарая иноземца они с визгом бросились врассыпную. Захлопали двери, залязгали засовы.

– Госпожа Фиса! – воззвал кельт, углядев юркнувшую в дом матрону. – Госпожа Фиса, не пугайтесь, это же я!

Узнав постояльца, хозяйка замешкалась и осторожно высунулась из-за дощатых створок – непрочных, грозивших развалиться при первом же серьезном ударе. Позади дородной дамы возились, верещали и азартно толкались ее многочисленные отпрыски.

– Госпожа Фиса, что стряслось? Сарацины берут Константинополь? Базилевс отменил налоги на три года вперед?

– Ты что, все проспал, ничего не знаешь? – охнула почтенная домохозяйка. Ее разбежавшиеся собеседницы, осмелев, начали стягиваться обратно. – Бунт! Храни нас пресвятая Богородица, бунт начался! Мой-то олух царя небесного, – она выразительно закатила глаза, – с рассвета убежал на площадь Софии, поглазеть, чем закончится! И соседа с собой прихватил! К тебе тож колотились, а ты не откликнулся. Они плюнули, выломали из забора по жердине и припустили, только пятки засверкали!

– И мой туда же… и мой сказал, побегу смотреть, – послышались с разных сторон жалобные голоса. Лишившись защитников, окрестные дамы дружно сочли диковатого постояльца кирии Фисы своей единственной надеждой и опорой. – Ой, кирие, не бросайте нас! Мы боимся!

– А кто хоть бунтует? – попытался выяснить Дугал.

– Так Склир же! – обретя благодарного слушателя, женщины загомонили нестройным и визгливым хором, перебивая друг друга. – Вчера ликторы его отловили подле «Золотой луны», дома свиданий! А он, злая сила, нет чтобы миром сдаться, как даст кому-то из гвардейцев в ухо!..

– …Тут прохожие набежали, давай каменьями швыряться и кричать эпарху поношения!

– …Солдат поубивали – страсть! Склир под шумок улизнул – да шасть в Убежище! Ночь там просидел, под утро к нему сам кирие эпарх пришел. Увещевать, чтобы город не возмущал и покаялся…

– …Точно говорю, его резать собирались, прямо в церкви! А он выхватил меч и прикончил кирие Дигениса!

– Врешь!..

– Как же я вру, голова твоя пустая, ежели сегодня на рассвете они вышли из Убежища и вошли в Софию! А патриарх-то их благословил! Доколе, говорит, мы будем терпеть поношения от ничтожества в тиаре и его прихвостней? Это кирие Фокий про базилевса так сказал – венценосное ничтожество! Своей властью, данной от Бога, мол, низлагаю тебя, Андроник! И проклинаю на веки вечные!..

– Не выдумывай, клуша, не было такого!

– Ой, наверное, сейчас поорут вволю и ко дворцам пойдут… В прошлый раз, когда мятеж был, с того же началось. Поначалу у Софии стояли, долго кричали, потом пошли на Августеон и требовали, чтобы им открыли ворота. Камнями кидались, стрелы метали. Стража на Халкидии с перепугу поразбежалась. Мне дед рассказывал, он там был – ворвались во дворцы и всех перебили. Самого императора, семейство его, челядь всякую… Добра по домам натащили столько – расскажи, не поверят! У нас до сих пор…

Говорившая не успела обсказать, какой именно трофей из разоренного чернью императорского дворца перекочевал в ее жилище. К дымным столбам прибавился третий, густо-черный, украшенный понизу оранжевыми отблесками. Женщины в панике заверещали, приседая и закрывая головы руками. Фиса проворно шмыгнула за дверь, откуда брызнуло испуганными воплями и истошным детским плачем.

«Бунт, надо же, – заслышав краткое и емкое слово, беспокойная душа уроженца Хайленда немедля взыграла. – Ибелен, небось, бесится со злости – очень уж не ко времени эти волнения. Пробежаться, что ли, к Софии?»

Пугающий смысл женской болтовни дошел до разума Дугала несколькими мгновениями позже. При прошлом бунте мятежники завладели Палатием, истребив не только правящую фамилию, но и тех, кому не повезло оказаться на пути толпы. Ему ли не знать, как разгорается, пожирая все вокруг, пожар из единственной искры… А если история повторится? Если что-нибудь случится с Агнессой?!

Сорвавшись с места, кельт бросился обратно к сараю. Провозился там считанные мгновения, вновь выскочил из оставшейся нараспашку двери и стрелой понесся по грязному после ночного дождя переулку вниз, к морскому побережью и пристаням. Вещь, ради которой он задержался – длинный сверток промасленной холстины – он тащил в левой руке.

Мысль о том, чтобы наведаться к д'Ибелену, шотландца не посетила. Он забыл о существовании такого человека. Его волновало только одно: как быстро он сумеет вывести хеландион в море и добраться до Палатийского мыса? Обычно переход от бухты святой Агафьи к скалистому берегу и Трещине занимал три-четыре часа. За столь краткое время бунтовщики при всем желании не сумеют взять Халкидию и ворваться во владения базилевсов. Он опередит толпу. Доберется до Палатия первым. Он не опоздает.

Дугал бежал, отчетливо слыша, как бьется в ушах отчаянно взывающий из сухой и горячей тьмы женский голос: «Данни! Данни, где ты?»

* * *

По сравнению с тем, что творилось на улицах и площадях Константинополя, давешний августовский мятеж в Лондоне представал образцом тщательно выверенных планов и безукоризненных стратегических замыслов, подкрепленных уймой юридических документов. У Джона Плантагенета имелся рескрипт его старшего брата Ричарда с приказом о лишении проворовавшегося Уильяма Лоншана всех титулов и помещении оного под стражу. Принц заручился поддержкой клириков Вестминстера, его начинания опирались на баронскую молодежь, не допущенную к участию в Крестовом походе. Младшие отпрыски знатных нормандских фамилий привели к Дувру, в осаждаемый наемниками Риченды Лоншан монастырь святого Мартина свои дружины, а затем стремительно и умело взяли бразды правления в свои руки. Для лондонских обывателей политические игрища и перестановки в высшем свете наутро стали свершившимся фактом. Горожане вздохнули с облегчением и приветствовали младшего Плантагенета как героя, истребившего жадного карлика, душившего поборами свободную торговлю и тащившего из кошельков последний честно заработанный пенни.

Здесь же творилось черт знает что. Буйство вырвавшийся на свободу стихий, яростный шторм, налетевший ураган – ни одно из этих сравнений не годилось для описания происходящего.

Варево в кипящем котле помешивала похожая на хитрую лисичку девица, впервые встреченная сэром Гаем на постоялом дворе города Тура. Причем мессир Гисборн охотно оказывал ей всяческую помощь и не мог отделаться от чувства, будто грезит наяву. С ним, добропорядочным и благочестивым ратником Воинства Христова, просто не могло произойти ничего подобного! Столь головокружительные приключения свойственны Дугалу из клана Лаудов, но никак не приличествуют английскому дворянину!