Совок-7 - Вадим Агарев

Я намеренно упомянул о несоответствии сложности поставленной мне задачи с моим статусом молодого следака первого года службы в следствии.

И судя по тому, как Данилин, смутившись, закашлялся дымом сигареты и отвёл глаза в сторону, я понял, что выбрал для него правильные слова. И с тоном, которым я эти слова произнёс, я, кажется, тоже не ошибся.

— Вот чего у тебя не отнять, Корнеев, так это наглости и умения оправдать своё разгильдяйство и волокиту! — откашлявшись, махнул на меня рукой начальник отделения, — Лидия Андреевна! — повернулся он к Зуевой, — В пятницу после обеда жду вас вместе с лейтенантом в этом кабинете. Доложите мне о проделанной работе по данному материалу!

— Слушаюсь! — вскочила мигом покрасневшая Лида, которая до того с трогательным вниманием прислушивалась к руководящим упрёкам в мой адрес.

Данилин жестом позволил ей опуститься на стул и перенёс своё внимание на очередную жертву. Поняв, что свою порцию пряников я на сегодня уже получил, я тоже, с чувством глубокого удовлетворения уселся на свой стул. И продолжил прерванные начальством размышления. О том, что сейчас для меня было гораздо важнее хищений огненной воды на ликёрке.

Вчера, после посещения металлобазы, я подбросил Локтионова до клятого мясокомбината и отправился домой. Даже новому молодому организму требовался отдых после бессонных и беспокойных суток.

Машинально управляя автомобилем, я спинным мозгом чувствовал, что чего-то упускаю. Из того, что услышал от Мещерякова. Кроме того, что он, как и Локтионов, посоветовал мне попытать Алдарову. Её, кстати, надо прямо сейчас, после оперативки и взять в оборот. Если у них с Капитоновой не всё ровно в отношениях, то неглупая Ирина Анатольевна не может не понимать, что новая замполитша Октябрьского РОВД рано или поздно прищемит хвост и ей. И корыстный мотив ей не понадобится. Задрочит она Иру просто так. Из любви к искусству. Или я совсем ничего не понимаю в женщинах!

Дождавшись, когда Данилин даст отбой и следственный аппарат райотдела, облегченно выдохнув, вывалится в коридор, я пристроился к корме первой замши. Проигнорировав удивление Зуевой и, даже не оглядываясь на неё, я удалился, не отрываясь от интересующего меня объекта. Дойдя до кабинета Алдаровой, я без спросу протиснулся вслед за ней, когда она, открыв ключом дверь, зашла в свои владения.

Ирина Анатольевна, если и удивилась, то вида не показала. На меня она смотрела, немного сузив глаза, но как и всегда, доброжелательно.

— Тебе чего, Серёжа? — она раскрыла створку окна, а потом, шагнув в сторону, включила в розетку электрочайник, — Насчет ликёро-водочного дела хочешь посоветоваться? Кофе будешь?

— Кофе буду, спасибо! — не стал я беспричинно кокетничать и скромничать, — А посоветоваться я хочу не насчет ликёрки, а насчет Капитоновой. Ликёрка, хер с ней, мне пока не до неё! Уделишь минут двадцать?

Мудрить и играть с Алдаровой втёмную, было бы, мягко говоря, неправильно. Ирина баба умная и мою попытку поводить её за нос, вытягивая из неё компромат на Евдокию, она не оценила бы. Не любят умные женщины, когда их недалёкими курицами считают. Я даже подозреваю, что те, которые не очень умные, они тоже этого не любят.

— Двадцать минут, так и быть, уделю! — улыбнулась Алдарова, — Ты присаживайся!

Я придвинул стул поближе и уселся. Ирина поставила передо мной керамическую чашку, на две трети наполненную кипятком и сыпанула в неё ложку с растворимым кофе. И замерла, глядя на меня вопросительно. Я молча кивнул на банку, которую она держала в руке и еще одна ложка ссыпалась в мою чашку.

— Сахар сам себе клади, — распорядилась хозяйка, творя себе питьё, так же, не скупясь на бодрящий порошок. — И спрашивай, чего ты там хотел?

В том же формате, как и Локтионову, я изложил свою проблему. В деталях описав предъявленные мне Капитоновой требования. Кривляться, до мелочей повторяя интонации Дуни я не стал, но сказанное ею я постарался передать с максимальной точностью. Мой многолетний опыт однозначно и настоятельно гласил, что в таких ситуациях следует быть объективным и честным. Как при повествовании о симптомах и прочих интимных нюансах на приёме у венеролога. Иначе результат так же, как и у херового доктора, будет далёк от ожидаемого.

— Ай да Евдокия! — покачала головой, как мне показалось с невесёлым восхищением, Алдарова, — Впрочем, чего это я, всё тобой описанное, в её стиле. Узнаю брата Колю! Надо же, ну и Дуня!

Ирина в странно-улыбчивой задумчивости сделала еще пару глотков и подняла на меня глаза. А я, тоже глядя на неё, молчал и ждал продолжения нашей доверительной беседы.

— Уж ты извини меня, Корнеев, но ты меня не удивил. И даже не знаю, чем тебе я здесь могу помочь. Не буду тебя успокаивать, Серёжа. Если она в тебя вцепилась, то вырваться без потерь тебе будет сложно. И к общественности взывать в этой ситуации я бы тебе так же не советовала. Ни к чему тебе гусей дразнить своей трёхкомнатной сталинкой, в которой ты единолично барствуешь. Заклюют! В этом ты даже не сомневайся! Половина райотдела с жильём бедствует. Некоторые семьи с двумя детьми в на четырнадцати метрах в общаге бедуют. С удобствами и с кухней в коридоре. Так что сочувствия от сослуживцев ты в этом вопросе не жди! Как раз тут все поймут не тебя, а её. И поверь, сразу же на твои хоромы слюну выделят. А после всеобщей ненависти очередников, Капитоновой будет еще проще тебя сломать. Тебе даже увольнение не поможет, потому что это долгая процедура. Да и толку от увольнения никакого, если она уже запустит процедуру.

Первая заместительница начальника СО задумалась, забыв про свой недопитый кофе.

— Да уж, что ни говори, а рассчитала Евдокия свою партию безошибочно. Если только ты срочно не женишься на женщине с двумя детьми! — подмигнув, не к месту заливисто хохотнула «хорошая баба» Ирина Анатольевна.

Я вдруг разозлился. И на беспредельную гиену Дуньку, и на разбитную веселушку Алдарову.

— Да иди ты! — не стал я изображать благовоспитанного джентльмена на приёме у английской королевы, — Ирина Анатольевна, вообще-то я к вам не за подъё#ками сюда пришел, а за помощью! — я сосредоточился и постарался успокоиться, — Ир, ну чего ты изощряешься, и без того тошно!

Я укоризненно и очень